Интервью екатерина васильева – «Пост актрисы». Журнал «Итоги» публикует интервью с Народной артисткой России Екатериной Васильевой. / Интервью / Патриархия.ru

«Привяжите себя к Богу» / Православие.Ru

Она – народная артистка. Вот так просто – народная, и все. Ее любят в России, Белоруссии, Украине, Молдавии, ее любят в Грузии, Армении, Прибалтике… Народ ее любит. Не за то, что она сыграла в ставших повсеместно известными фильмах, а за то, КАК она в них сыграла! Эти ее роли!..

…Но внутренне она не ощущает себя народной. Внутренне она скорее ощущает себя мамой православного священника. Наверное, она может спокойно сказать об этом и в обыденном разговоре, но на самом деле для нее это очень сокровенно, задушевно. Потому что она, будучи верующим человеком, будучи христианкой, совершено по-другому все воспринимает. Да, это ее сын! Но это еще и батюшка…

Екатерина ВасильеваЕкатерина Васильева – Ваш сын – священник. Отец Димитрий Рощин служит в храме священномученика Антипы. Это он вас привел в Церковь, или же вы своими духовными трудами вселили в него Веру во Христа? – С этого вопроса началось мое интервью с заслуженной артисткой РСФСР, казначеем храма во имя священномученика Антипы в Колымажном переулке Екатериной Сергеевной Васильевой.

– Мы вместе возрастали духовно – мать и сын. Когда я познакомилась с отцом Владимиром Волгиным[1], сыну было 7 лет, мне 35. Стараниями батюшки, его молитвами началась наша новая, духовная жизнь. Отец Владимир стал нашим духовником. Он говорил мне, что моя обязанность, как матери, воспитать сына христианином. Но для этого мало одних только слов, нужно ДЕЛО. Нужно стать ребенку примером.

Я каждый день наблюдаю, как родители приносят или приводят своих детей в храм приобщить Тела и Крови Христовых. Преимущественно это одни и те же люди. И большинство из них сами не причащаются. И, может быть, даже никогда и не причащались! Вы же знаете, батюшка, эту ситуацию. Я думаю, что это происходит во многих храмах. Но это неправильно. В этом есть что-то нехристианское. Причащают – чтобы не болел, чтобы телесно укреплялся, быстро набирал в весе и росте, хорошо учился, был удачлив… О духовной жизни не думают. Они ее подменили заботой о телесном здоровье ребенка и собственном душевном комфорте: дескать, мы выполнили свой долг! Ни о какой духовности здесь речи не идет.

А дети очень чутки. Они все замечают, даже если взрослые думают, что ребенок в силу своего возраста что-то недопонимает, не обращает на это внимание. Все понимает! Если не умом, то сердцем. И когда такие дети подрастут, многие из них не будут ходить в храм, потому что к тому времени уже не будут ходить в храм и их родители, которые причащали своих детей только для того, чтобы их чада росли здоровыми.

Необходимо духовное возрастание всей семьи. Причащаться должны все – и родители, и дети. Причащаться – для того, чтобы соединиться со Христом, показать Ему, что мы верим Ему и готовы идти за Ним до конца, как Он это нам и заповедовал.

Конечно, во всем есть Промысел Божий. И в том, что мы с сыном обрели великого (не побоюсь этого слова) духовника – отца Владимира, который помог нам понять смысл Веры. Что могло бы быть с нами без его духовных наставлений и молитвенной помощи – порой, страшно себе представить. Мы как на дрожжах возрастали на его духоносных молитвах.

– К огромному сожалению, институт духовничества сегодня находится в упадке. Люди, которые приходят в церковь, зачастую даже не предполагают, что без духовного водительства непросто выстоять в духовной жизни, поскольку «противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Пет., 5,8).

– Духовное наставничество и послушание – это первое, что мы получили, придя в Церковь. (Какая в этом все-таки милость Божия к нам, грешным!) А ведь помимо нашего дорогого батюшки, мы много общались и с отцом Иоанном Крестьянкиным[2] – духовником отца Владимира Волгина. Мы нередко сопровождали нашего батюшку в его частых поездках к отцу Иоанну в Печоры, и не только видели их отношения, но и многому учились. Это такая школа для нас! Отец Владимир по своему глубокому смирению, не всегда сразу отвечал на вопросы своих духовных чад, откладывал ответы на потом, пока не посоветуется со своим духовником. Поэтому я всегда всем говорю: « Ищите своего духовного отца». Нужно молиться Богу, чтобы Господь в этом помог. Иначе легко сбиться с пути, заплутать, впасть в прелесть. Не дай Господь!

– Я помню, как когда-то газеты сообщили о том, что вы якобы ушли в монастырь…

– Когда в начале 90-х начали писать о церкви, священниках, церковной жизни вообще, то журналисты мало что в этом понимали. Даже сегодня многим из них не знакомы простейшие церковные понятия, они путаются в терминологии, не понимают смысла Литургии, могут спутать ее с Всенощным бдением. Что уж говорить о тех годах! Услышали, что я поехала в монастырь помолиться и потрудиться во Славу Божию, и сразу бросились писать – «Екатерина Васильева ушла в монастырь!» С тех пор прошло много лет, но люди до сих пор думают, что я постриглась в монахини, и часто недоумевают, когда видят меня в кино, по телевидению, в театре: «Неужели Васильева оставила монастырь?!» Поверьте, батюшка, это такое тяжкое искушение – и для меня, и для людей.

Недавно я была в Крыму, и поехала в Топловский Свято-Троице Параскевиевский женский монастырь. По преданию на этом месте произошла мученическая кончина святой Параскевы Римской, и здесь забил святой источник. В честь этой святой названа моя внучка, она родилась как раз в день памяти преподобномученицы Параскевы Римской, 8 августа. Это первый ребенок отца Димитрия с матушкой, и назвали они ее по святцам. У нас в стране эту святую мало кто тогда знал, и если детей называли Прасковьями, то как правило в честь святой Параскевы Пятницы.

Так вот в этом монастыре я встретилась с женщиной – дородной и румяной красавицей Марией. Она выходила из монастырской трапезной, увидела меня, разулыбалась, подошла, стала с любовью расспрашивать, какими судьбами я здесь. Я ответила, что здесь сейчас работаю, играю… Нужно было видеть как расстроилась Мария, как вмиг она спала с лица. Но я расстроилась еще больше. И до сих пор расстраиваюсь. До слез.

– Помоги вам Господь… Вот вы справедливо отметили, что не все могут отличить Литургию от Всенощного бдения, не понимают, что они означают. Но многие также не понимают, чем занимается, к примеру, казначей в храме. Расскажите, пожалуйста, чем вы занимаетесь, трудясь казначеем в церкви?

– Ну, казначей – это человек, который имеет дело с финансами. Уж не знаю, по каким качествам назначают казначеями в других приходах, а меня назначили, чтобы я добывала средства для восстановления, строительства и благоукрашения нашего храма. А денег нужно немеренно! Здесь нельзя тяп-ляп! Нужно чтобы было на века. Чтобы внешний облик храма и его убранство соответствовали внутреннему содержанию совершающегося в нем богослужения. Чтобы было действительно во славу Божию!

Конечно, я подписываю все необходимые финансовые бумаги, но главным образом я «хожу с лицом» по всей Москве и прошу денег. Шучу по этому поводу: если мне когда-нибудь будут ставить памятник, то пусть ваяют меня с протянутой рукой.

Всем кажется, что именно их послушание самое тяжелое. Вот и я тоже так считаю. Мне очень непросто. Конечно, на моем пути встречается много добрых и отзывчивых людей, которые если и сами не помогут, то посоветуют, к кому лучше обратиться, да еще и протеже составят. С другой стороны далеко не все готовы дать деньги на церковь. У меня были очень хорошие, дружеские отношения с некоторыми известными людьми, которые – уверена! – если бы я попросила у них денег для себя, дали бы не задумываясь. Но поскольку они знают, что я буду просить денег на храм, то стали слегка сторониться меня.

– Екатерина Сергеевна, как вы относитесь к происходящей либерализации нашего общества? Считаете ли это благом или, напротив, злом?

– По натуре я человек консервативный! Я очень переживала крушение империи, была сильно напугана демократией, которая «несет свободу». Свобода в понимании этих людей – это так страшно! Но нет худа без добра: начала возрождаться религиозная жизнь, Православие стало обретать силу. В этом есть свой положительный момент.

– А что значит свобода в вашем понимании?

– Господь говорит: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоан.8:31,32). То есть свободным может быть только верующий в Бога человек, заботящийся о своем спасении. Такой человек свободен от греха, пороков, страстей, низменных привязанностей. Господь дает ему свободу от этого рабства.

– Добавлю – земного рабства! Но мы выбираем рабство Божие. Помню, в школе учителя нам говорили: «Как это религиозные люди могут называть себя рабами? Где же их человеческая гордость? Мы – не рабы, рабы – не мы!» Бедные! Они не представляли, какое это блаженство – быть рабами Божиими, рабами Того Господина, Который ради нас пошел на крестную смерть. И при этом они не догадывались, что сами тоже являются рабами, но отнюдь не Божиими, так как, проповедуя атеизм, работают на главного Его противника – сатану. «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Петра 2:19), – говорит Апостол. Побежден пороком – служишь пороку, побежден добродетелью – служишь добродетели.

– Да-да, батюшка, и совместить никак невозможно, ибо, по слову Господа, «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне (богатству)” (Матф.6:24).

– Вы, конечно, слышали о ювенальной юстиции, которую мечтают внедрить в России приспешники Запада. Сегодня критические высказывания в адрес ЮЮ можно прочитать или увидеть исключительно в православных средствах массовой информации. В так называемых светских изданиях – ни слова! Или только хорошее. Как о покойнике. Вот таковы реалии сегодняшнего дня – все, о чем бы ни говорили православные христиане, сильно раздражает мир. И те, кто работает на этот мир, порой готовы идти насмерть, чтобы только люди не услышали голоса Церкви.

– Ювенальная юстиция… Это ужасно! Я всегда говорю: не надо обольщаться, нас никто в покое не оставит. Идет третья мировая война. Только брань эта – духовная. И враг – как всегда! – сильный и страшный. Ювенальная юстиция – это одно из оружий массового поражения, которое применяет враг в отношении России. Это оружие направлено на уничтожении пятой заповеди Закона Божией: почитай отца твоего и мать твою. Но что говорит апостол Иаков? Он говорит, что если человек нарушит хотя бы одну заповедь Закона, он становится преступником закона и виновным во всем! Не убивал, не грабил, не прелюбодействовал, но выказал непочитание родителям и стал преступником во всем…

Когда я была на лечении в Швейцарии, ко мне в гости приезжала одна русская эмигрантка с младшим сыном. Мальчику было семь лет, и вел он себя… как бы это помягче сказать… ну очень вольно. На мой вопрос, почему она позволяет ему так себя вести, женщина ответила, что здесь так положено… Я спросила о ее старшем сыне, которому на тот момент было 16 лет. Она сказала, что юноша все-таки жил в России, и он другой. И что же! Прошло совсем немного времени, и я узнаю, что этот самый юноша вызвал полицию, чтобы полицейские задержали его мать за то, что она, будучи у себя дома, сказала его девушке, чтобы та шла домой, поскольку уже поздно. Вот вам и хваленая демократия. Вот вам и хваленая ювенальная юстиция. Только дьявол мог такое придумать! Абсолютно уверена в том, что ювенальная юстиция в нашей стране должна быть запрещена.

Подростковый возраст очень тяжелый, он сулит родителям много неожиданностей. Взрослым нужно к нему готовиться. В этот период ребенку требуется особое внимание, особое отношение, нужно набраться терпения и покрывать все родительской любовью. Но если в семейные отношения начнет вмешиваться ювенальная юстиция, если ее представители начнут внушать ребенку, что он может не слушать родителей, что он «право имеет», что закон всегда на его стороне, то ничего хорошего из этого не выйдет. Это духовное растление и опустошение человека.

– В случае принятия ювенальной юстиции, закон будет вынужден защищать новоявленные права наркоманов, воришек, бездельников, хулиганов. Они станут тем более неуправляемыми! И там, где раньше можно было бы справиться окриком, подзатыльником, ремнем, наконец, теперь нужно будет обходиться одними увещеваниями. А что из этого выйдет? Как в басне Крылова «Кот и повар»: «А Васька слушает, да ест!» …

…Екатерина Сергеевна, я знаю, что вы родственница Антона Семеновича Макаренко. Насколько близко вы состояли с ним в родстве?

– Это мой двоюродный дед – родной брат деда. Дед был белогвардейским офицером, и они с бабушкой должны были уехать из страны. Но во время страшной давки при эвакуации, потеряли друг друга. Они крепко-крепко держались за руки, но толпа разлучила их. Бабушка к тому времени уже была беременна моей мамой. Антон Семенович помогал бабушке, а когда родилась мама, то он занялся ее воспитанием. Многие удивляются, как он мог возвращать к нормальной жизни беспризорников, которые тогда были не чета нашим, современным. Настоящие убийцы! Только любовь способна их преобразить. По-видимому, у Антона Семеновича ее было сполна. Его родители были религиозными людьми. И он несомненно впитал Православную Веру с молоком матери. Потому что только Верой можно перевоспитать таких людей. Верой и… тяжким трудом. И Господь хранил его. Вы только представьте, работать в учреждении, подчиненном ГПУ, и не быть членом партии! Как такое возможно? В те-то времена!

– Что бы вы посоветовали людям, вроде бы и готовым прийти в Церковь, но которым «все что-то, да мешает это сделать».

– Идите в храм! Верите – не верите – идите в храм! Выбросьте из головы все, что вам пели в уши неверующие люди, или люди, которые утверждают, что у них «Бог в душе». Не слушайте никого. Себя слушайте, прислушивайтесь к своему сердцу.

Вам говорят, что христианская жизнь скучная и постная? Уверяю вас, она живая и счастливая. У нас каждый день праздник! Как-то звонит мне знакомая: «Ну видела я вашу Пасху. Что же в ней такого веселого?» А другая вышла с пасхальной службы с тихим ликованием в сердце. Потому что Пасха – это Праздник праздников и на самом деле одно сплошное ликование. Только нужно прийти в храм не с предубеждением, а с раскрытым сердцем.

Вы родились и живете в православной стране, вас окружает православная культура, и вы ее чувствуете, потому что она вам родная. За тысячелетие в сердцевине страны ничего не изменилось. Страна была и остается православной. Поэтому идите в храм, там вы узнаете, что от вас хочет Бог. Вы узнаете это очень быстро, потому что, по слову христианского писателя, философа и богослова Тертуллиана, душа человека по природе своей христианка. Постепенно внутри вас выстроится духовная система координат. Нельзя идти на поводу у других. Привяжите себя к Богу!

– Спаси Господи!

Актриса Екатерина Васильева: «Я стою на коленях, уткнулась лбом в икону и бьюсь»

Что не так с искусством и почему “Андрей Рублев” Тарковского – “не о том”? Из-за чего актриса считает, что у нее отняли полжизни, и отказывается учить студентов? О сыне, протоиерее Димитрии Рощине, и о том, что Екатерина Сергеевна хотела бы сейчас в жизни больше всего? Об этом и многом другом поговорили Екатерина Васильева и Владимир Легойда в программе «Парсуна».

«Парсуна» — авторская программа председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды.

Здравствуйте уважаемые друзья, мы продолжаем писать парсуны наших современников. И сегодня у нас в гостях Екатерина Сергеевна Васильева. Екатерина Сергеевна, дорогая, здравствуйте!

Здравствуйте, дорогой Владимир!

Я очень, очень рад вас видеть! Спасибо большое, что вы к нам пришли!

И я вас тоже очень, очень рада видеть, честное слово, правда.

Спасибо.

Спасибо.

Екатерина Сергеевна, у нас пять тем, о которых я хотел с вами поговорить. Это связано с окончанием молитвы Оптинских старцев: «Научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить». Ну, молитва — тема сложная, поэтому мы вот, начиная с «Веры» — тоже, правда, не самая простая тема — разговариваем. Перед началом я хотел бы у вас попросить, по традиции нашей программы, понятно, что вы не нуждаетесь ни в каком представлении, но вот вы сами себя ощущаете кем? Вот если задать такой вопрос: «Вот вы кто?», вы как бы на него ответили?

Ой, я прям сейчас заплачу. Я не знаю. Это правда. Я так часто в течение дня задаю себе этот вопрос, что он для меня не нов, и я не нахожу ответа.

ВЕРА

Мы с вами вот сейчас начали говорить о том, что, ну понятно, что огромное количество раз вам задавали всевозможные вопросы, я готовился, смотрел, и на многие вы отвечали. А я, знаете, вот о чем подумал, когда писал сценарий: а вот вообще вот разговор о вере, которых уже много было в последнее время, вот он важен? Каким он должен быть, как вы думаете?

Актриса Екатерина Васильева: "Я стою на коленях, уткнулась лбом в икону и бьюсь"Фото Владимир Ештокин

Вы знаете, дело в том, что… вообще, вы, конечно, не в самый удачный момент меня застали, потому что я бы на все вопросы ответила так же, как и на первый: не знаю. Вот такой у меня период, вот. Ну вы же согласитесь, что…

Да.

…у каждого христианина бывают периоды какие-то, какие-то особые. Ему кажется: вот, вот он открыл…

В: Да.

…какую-то истину. Или: вот оно, а! Ой, Господи, как же просто, как же я раньше не додумался! Или вдруг наоборот — все куда-то ухает и думаешь: да вообще все не так. Ну и так, так задумываю. Вот. Поэтому у меня сейчас какое-то прямо вот такое перенасыщение словом —любым, исходящим из телевизора и… из всех этих… не знаю, как их назвать, гаджетов или как они там. И когда я даже включаю телевизор, я не продвинутая, я Интернетом не пользуюсь, и там что-то может даже и умное говорят, и важное — я больше не могу слушать. Вот у меня такое, такое прямо: ну сколько можно говорить. Я чувствую — ну в данный момент, это пройдет, наверное, будет другой какой-то период, — что это абсолютно не нужно.

Неправда, да? Как «Слово изреченное есть ложь».

Это не нужно. Это ничего не дает. Я понимаю, что — а что делать, надо же что-то делать, надо же ну хотя бы говорить. Ну может быть, хотя бы помолчать. Потому что вот оно само себя — слово оно себя… как это сказать — изживает, да.

Угу. Обесценивает.

Обесценивает, да, правда. Потом их не так много, слов, которыми мы пользуемся в определенном, когда начинаем говорить на определенную тему. И они без конца повторяются, эти слова. И они по кругу, они замыливаются, они уже… им уже перестаешь верить, потому что от них нет никакой пользы. Никакой пользы. Я вообще, конечно, собеседник тот еще.

(Смеется.)

Потому что я ужасная злыдня и очень человек, ну как сказать… категоричный. Вот. И ну в данный момент вот так вот я бы ответила на это, правда. Вот я, например, скажу вам честно ужасную вещь: я не верю ни одному своему слову.

Своему слову?

Своему. Вот я сказала, оно вылетело, и я уже не знаю, чего я сказала. Так, по ощущению. И потом думаю: а если… анализирую: зачем я это сказала и что от этого изменилось. И вообще, когда я даже, когда вот… прости, Господи, даже на исповеди я говорю, потом отхожу, думаю: как-то это тоже не то и не так. В общем, я не знаю, как другие люди, вот, это старая моя беда, старая моя боль и старый мой грех. И я часто очень исповедую это батюшке, своему духовному отцу вот именно эту фразу: «Я не верю ни одному своему слову». Я я это говорю совершенно искренне. Я не знаю, понимаете ли вы меня.

Понимаю, понимаю. И мне кажется, что это какое-то очень глубокое в себя всматривание. Потому что человек часто думает, что он себя знает, и поэтому верит своим словам. Но он ведь себя, мы ведь себя знаем очень плохо.

Да, да, конечно.

Но ваши слова для меня — это свидетельство того, что вы себя знаете хорошо и поэтому понимаете, что…. Это же — когда вы говорите, что вы не верите своему слову, это же не значит, что вы врете.

Нет, нет, не в этом смысле.

Нет, совершенно не в этом, правда же.

Не в этом смысле.

Это значит, что вы…

А вот как объяснить, не знаю.

Да нет, нет, мне кажется, это очень понятно.

Я боюсь, что непонятно для зрителей будет, ну не для всех, конечно, но для людей, которые занимаются всеми этими вопросами, копаются в себе, в своей жизни, занимаются серьезно как бы своей сутью, что это непонятно, но это так звучит. Это звучит так.

Екатерина Сергеевна, а вот я сейчас подумал, вас слушал, подумал… Я недавно с одним другом, к сожалению, переписывался — как мы сейчас общаемся — и как раз по поводу какой-то из наших программ. И он сказал такую фразу, написал, он говорит: «Мне кажется, что вера — это испытание веры. Вот без испытаний вера- это только желание верить.». И я как-то начал с ним сначала спорить, что вера не может быть испытанием.

Тоже хорошо.

А с другой стороны, вот это ведь тоже то, о чем вы говорите. Вот это испытание, и мы понимаем, что это живое, да. Вот вы сейчас говорите, я понимаю, что это… вы могли бы что-то красивое сейчас мне такое ответить, да.

Могла бы. Могла бы.

А вы, а вы говорите некрасивое внешне, а вот внутренне содержательное.

НАДЕЖДА

«Надежда» у нас следующая тема. Я хотел про искусство поговорить.

Ой, горе горькое…

Горе, горе горькое. Горе горькое. А вот искусство дает человеку надежду?

Нет. Искусство — это вообще вот… опять сейчас скажу, опять скажут: выпендривается; искусство — это вообще мой враг. Я помню, когда мы боролись за отнятие храма священномученика Антипы, я часто общалась, ну не часто, но достаточно много общалась с директором музея Ириной Александровной Антоновой, и мы с ней у нее в ее удивительно красивом кабинете говорили об искусстве. Она говорила: «Ну вот, вас интересует живопись?» Я говорю: «Нет». Она говорит: «Как?!» Я говорю: «Нет, отдайте храм». «Нет, а вот что, и вас не волнует там вот это?» — называла какие-то невероятные вершины. Я я говорила: «Нет, нет, нет». Я говорила тогда абсолютно искренне. Вы знаете, искусство так испортило мою жизнь. Оно практически отняло у меня полжизни, искусство ваше. Вот. И я… потому что, я опять же категорично скажу, что ну это, конечно, очень, это одно из самых, серьезных хитросплетений таких дьявольских. Это подмена религии искусством. И искусство взяло на себя вот эту вот… взяло на себя смелость, хамство быть… учителем, воспитателем душ. Оно взяло на себя функции Бога. И сколько людей оно погубило — по-настоящему, физически. И сколько людей выкарабкались, я не знаю каким образом, из-под обломков этого искусства, потому что оно невероятно привлекательно. Нет ничего, даже вот я вам скажу как актриса, которая довольно много отдала лет этому, что ничего интереснее театра, ничего увлекательней, какие там наркотики — нет. Это просто, это можно… это сумасшедше интересное занятие. Это просто вот, это… прям по-настоящему такая, знаете. Когда я смотрю: там такой-то спектакль поставили и так-то, и так-то, а сейчас то вообще и так, и сяк.

Да, да, да.

Я думаю: чем они все занимаются? Эти мужчины, женщины, голые, полуголые, одетые, раздетые. Зачем это нужно? Кому это нужно? Это не нужно. Вот вы знаете, в этом смысле я… ну сейчас я уже на эту тему не думаю, уже о душе пора подумать мне, о своей, не о чужой. Но я в свое время очень много думала о том, что говорил Иоанн Кронштадтский, праведный отец, о театре, и то, как относился к нему Николай Васильевич Гоголь. Все-таки он делал такую большую, не просто такое снисхождение: театр — лесенка к храму.

Угу.

И отец Иоанн Кронштадтский, который кричал, вот как я, как я сейчас кричу: не подпускать, не трогать, не подходить православным людям, не сметь. Потому что, даже если вам кажется, что там какой-то спектакль, он так хитро замаскирован под то, что он вам что-то разумное, вечное, нужное диктует и преподает, — это ложь. Это стократная ложь. И чем талантливей режиссер, и чем талантливее пьеса, тем опасней вот эта вот, вот эта подоплека, тем она скрытней, тем она замаскированнее. Вот. И я совершенно с этим согласна. Я, конечно, человек малообразованный, потому что я вовремя остановилась на литературе. Я очень много читала в юности, очень много читала, и меня в какой-то момент Господь развернул, развернул — я уже не помню, как это случилось, — в сторону русской литературы.

Угу.

И дальше пошла уже советская литература, замечательная. Там Семенов, Казаков, которых я открывала для себя. Дальше пошли деревенщики. И я открыла для себя вообще другую жизнь, потому что в этом смысле ну она вся… она… я только что ругала искусство, это тоже же искусство. Но это.

Ну какая-то надежда есть значит?

Актриса Екатерина Васильева: "Я стою на коленях, уткнулась лбом в икону и бьюсь"Фото Владимир Ештокин

Да. Ну да, вы меня поймали, конечно. Конечно. Но обязательно с позитивным, с позитивным, обязательно с божественным началом. Если этого нет хоть на секунду — нет, не надо.

Просто, Екатерина Сергеевна, когда вы говорите это, это ведь звучит очень серьезно именно потому, что это вы говорите. Потому что вы имеете право говорить. И это нельзя воспринимать не всерьез. И поэтому у меня здесь, действительно, то есть для меня вопрос совершенно не праздный. Я, как мне кажется, понимаю, о чем вы говорите, и тоже пытаюсь как-то это — ну со своей колокольни — увидеть. Вот я посмотрел сейчас последний фильм Кончаловского «Грех», про Микеланджело. И там…

Простите, можно я вас перебью?

Да, да, да, конечно.

У меня с сыном очень много всяких вопросов бывает на эту тему и споров даже иногда. И вот он мне как-то позвонил, и говорит: «Ну вот, я тебе скажу. Вот ты все говоришь, да, ругаешься…

Да.

…а я тебе скажу: иди и посмотри «Грех». И я посмотрю что ты мне скажешь. А я тебе говорю, что это очень хороший фильм, что это нужный фильм, что это — уж ты знаешь мое отношение ко всему…. и «Грех» надо смотреть всем». Я еще, правда…

Не посмотрели.

…не посмотрела. Но он категорически, он говорит: «Я даже слушать не буду твоих возражений. Вот посмотришь, и мы потом поговорим».

Там Микеланджело в конце фильма говорит: «Я всю жизнь шел к Богу, а пришел только к человеку». Он говорит, что я понял, что мои произведения, которые считают шедеврами, на них нельзя молиться. И вот мне кажется, что этот вывод, который режиссер делает, — не про Микеланджело, а про искусство вообще, как бы проводя границу, — Даже самое возвышенное. Вот это вам близко или нет?

Да, конечно. Ну а как же, я об этом и говорю.

Да, да. Вот с этим можно согласиться, вы можете с этим согласиться?

Я об этом и говорю. Вы знаете, вы знаете, сколько-то лет назад, давно, когда-то, когда только вышел «Андрей Рублев» и я училась еще во ВГИКЕ тогда, ну и мы все конечно были совершенно заморочены, у нас были у всех свои… одно и тоже у всех вместо иконы висел Хемингуэй этот несчастный на стенах. Поэтому мы были как под одну копирку: это хорошо, это плохо, «Рублев» там, Тарковский, это, это, это. И прошло много, много, много лет, и я по какому-то случаю по тому же телевизору посмотрела «Андрея Рублева». И я пришла в такой ужас. Это вообще, это вообще не про то. Это вообще не про то. Это про искусство, это про себя. Это про «я» художника. Может быть, да, есть еще какие-то там параллельные темы, но они приглушены. Самое главное: я — творец, я сотворец.

Ну в искусстве это ведь и есть главное.

Ну я не думала, что «Андрей Рублев», я как-то упустила это. Я думала, что это об Андрее Рублеве, что это… А оказалось, что это о Тарковском. Я расстроилась, просто, знаете, до… я была потрясена как-то каким-то еще очередным, каким-то глубинным обманом, который, может быть, и Тарковский не знал. Понимаете. Вот это прямо вот… и невольно вспомнишь Кронштадтского: вот как-то человек и сам не знает: вот заложено в искусстве, вот эта вот… заложена в искусстве борьба с Богом, она заложена прямо. Она специально прямо сделана.

Вы думаете, это борьба, это не со-творчество, это борьба?

Нет. Нет, нет, нет, нет, это та же самая борьба дьявола с Богом, только на очень изысканном уровне. На самом изысканном, может быть, какой только дьявол придумает, — искусство. Почему я говорю: чем талантливей художник, писатель, режиссер, тем опасней, тем внимательней, внимательней нужно смотреть человеку, который следит за спасением свой души, конечно. Вот так.

ТЕРПЕНИЕ

Терпение — следующая тема, Екатерина Сергеевна. Вот в молитве Оптинских старцев.

Вот терпение, терпение…

Да.

…мне кажется можно воспитать. Вот опять, сейчас сказала и сказала, думаю: зачем сказала, да.

(Смеется.) Давайте поговорим об этом.

Да.

В себе или в?

В себе.

В себе.

Вот это, терпение — это из этих всех понятий, может быть… можно его добить.

А терпение — это когда ты себя заставляешь или когда ты приходишь в точку, когда ты терпишь без напряжения, вот то, про которое?

Да, даже в это терпение можно…

Можно?

Да, я осмелюсь, осмелюсь, так сказать. Я так думаю. Ну конечно, конечно, при условии… Ну это всё, мы всё говорим о труде, о труде, о труде. Труд, труд, 24 часа в сутки труд над собой. Но терпение, конечно, сейчас скажут, мол, священник скажет: она больная, иди, потерпи, я сейчас тебе вот там такое… — и будут правы. Но не знаю, какие-то, даже я в своей жизни на таком каком-то вот уровне совершала какие-то, как мне кажется, вот такие маленькие подвиги терпения. Мне достаточно. Мне больше не подняться. Ну были такие моменты. И: «Ай да Пушкин, ай да молодец!»

(Смеется.)

Потому что это вообще ни с чем не сравнимо. Сравнимо с чем-то вот  из богословских понятий. Когда ты перетерпел — великое состояние.

А терпение и смирение — это разные, похожие, это одно и тоже??

Похожие, но разные. Очень разные, но похожие. Очень серьезные вопросы, не хочется тоже языком болтать уж совсем.

Вот мне кто-то говорил…

Смирение выше, конечно.

Выше?

Смирение, вообще, самое главное — это смирение. Смирение, наверное, самое главное — это смирение.

А вот это что? Это принятие…

Вот смирения не достичь, наверное.

Воспитать нельзя? Или можно?

Ну можно притвориться.

Актриса Екатерина Васильева: "Я стою на коленях, уткнулась лбом в икону и бьюсь"Фото Владимир Ештокин

(Смеется.) Притвориться можно. И это не сложно, в общем, притвориться.

Ну, как сказать.

Хотя смотря как притворяться.

Как сказать. До какой глубины пустить в себя это притворство.

Ну притворство же потом может так развернуть.

Ой, все может развернуть. Да, конечно, конечно.

У меня, поскольку я беседую на эти темы и как-то вот вопросы прокручиваются постоянно, у меня был гость, Николай Николаевич Лисовой, к сожалению, вот ушедший от нас, историк, может быть вы с ним пересекались где-то. Он обратил внимание на то, что смирение — это в том числе знание своей меры. Он говорит: «Ты только в свою меру можешь понимать и боль, и радости», да.

Да, да, да, конечно.

И вот это же чрезвычайно тяжело. Это то, что сейчас говорят: адекватно, неадекватно, да, сейчас такое модное слово. Ну вот мне кажется, это очень так…

Вот мне кажется, что смирения невозможно достичь.

Знать, ну мы же, как можно знать свою меру. А в искусстве, наверное, это же вот то, о чем мы сейчас с вами говорили. Если в искусстве, если художник будет исходить из того, что он знает свою меру, он вообще сможет что-то делать или нет? Или наоборот вот?

Не знаю я про художников ничего. Ничего я про художников не знаю. Больные люди.

(Смеется.) А именно из-за этого может быть?

И из-за этого тоже.

Какая мера?

Это просто вот, знаете, вот художники — это прямо вот, вот все, что только возможно, вот бедные эти художники, они все впитывают в себя. И оно так впитывается легко. Оно так входит. И там оно дает такие, такие мгновенные, так оно спорится там, такие плоды, что тут — ой: запутаться — в одну секунду, выпутаться — всю жизнь не выпутаешься. Это ой какая, это не приведи Господь. Мне когда иногда звонят, говорят: «Екатерина Сергеевна, вот мы бы вам хотели предложить вести курс там актерского мастерства в каком-то там», меня прям аж… Я говорю: «Что же вы такое мне говорите! Я всю жизнь, всю жизнь пытаюсь выкарабкаться из этого, а вы меня заставляете, просите еще этих детей несчастных, которые и так…

Сюда же.

…не знают, не знают, как им жить, туда, им близко туда нельзя!» Ведь я думаю: Господи, Боже мой, у меня отняли полжизни. У меня отняли, Володя, полжизни, не меньше. Если бы не эти полжизни, когда мне не объяснили ни что есть Бог, ни Кто такой Бог, ни зачем я живу, ни куда я иду, ни когда я умру, ни зачем я жила, — я бы все сделала по-другому. Можете себе представить, это же убийство, убийство человека — не дать ему самого главного знания!

Екатерина Сергеевна, а вот я хочу вас спросить, потому что это такая поразительнейшая и мысль, и тема, вот когда вы говорите…. А вы ответили себе на вопрос: а для чего так? Вот ля чего оно так, зачем это так, почему?

Это брань, это брань. Это брань…

А вот Господь а вас лично почему Господь так провел?

Почему меня провел?

Да. Вот потому что…

Я не знаю.

Я вот…

Я не знаю. Но, провел.

Ну вы же задаетесь этим вопросом.

И оставил меня в живых. Вот в чем дело, понимаете. Когда… вот, кстати сын мне тоже мой говорил, что одна женщина, или батюшка ему один говорил, что ему женщина какая-то говорила. Она говорила: «Мы благодарим Господа за это, за это, за это, за это, а не благодарим за самое главное — за то, что Он нам дал вечную жизнь. За это надо благодарить.».

А вот, ну вы же наверняка все-таки в таком личном плане, да вот вы же наверняка задавались вопросом: для чего вот именно вы прошли этот путь, да. Нет на него ответа, да? Это, наверное, такая загадка, которую ты всю жизнь разгадываешь.

Это милость Божия.

Может, Господь, вот для чего Господь вам решил показать все это?

Это милость Божия. Я не знаю для чего. Я не оправдала. Пока, на сегодняшний день я не оправдала ничего из того, что дал мне Господь. Потому что Господь дал мне все. Он меня ждал, ждал, ждал, не дождался и решил меня взять и отвести в купель. И началась другая жизнь. Потом, знаете, уже когда, когда 75 уже, уже не смешно и страшно очень. Очень страшно. Потому что ничего не сделал. Были возможности огромные. И как-то все время упование на милость Божию — в основном. В основном да: ну конечно, я стараюсь там или там не очень стараюсь, ну, Господь милостив. С чего, с чего мы взяли? Мы же много книжек читали вроде таких духовных, умных, тоже знаем, что там не все так просто.

ПРОЩЕНИЕ

Я спрашивал отца Димитрия, исповедуются ли ему дети. Он сказал: «Да, конечно» и что ему радостно исповедовать детей. Я спросил: «А мама?» Он сказал: «Да, и мама, и папа исповедовался». А вам легко исповедоваться сыну?

Нет, нет. Я редко ему исповедуюсь. Я редко ему исповедуюсь, потому что очень многие грехи, которые я совершаю, они непосредственно связаны с его жизнью: кто там, как, что. Ну мы слишком, слишком, слишком близкие люди, и сказать, например: а ты вот это, а поэтому я там это.

Ну да.

Понимаете, получается как. Вот. А я стараюсь, ну и как, я думаю, любой человек, который исповедуется, себя обвинять во всем. И когда хватает смелости подойти на исповедь и сказать, что: «Я виновата», тогда подходи, да. А когда… Ну хотя нет, легко стало, в последнее время легко. Нет.

Ну я, кстати, вот то, что вы сейчас говорите, мне понятней, чем когда батюшка сказал, что вот для него это всегда… Я, для меня было очень неожиданно, и я понимаю, что он просто, видимо, какую-то перешагнул вот ступеньку, его понимание священника как свидетеля позволяет ему это говорить. Потому что я, когда я исповедуюсь, я понимаю, что священник — свидетель, что я исповедуюсь Богу. Но мне тяжело это, всякий раз я сбиваюсь все равно на священника: вот, послушайте, вот это.

Да.

А он же, в общем, как бы… вот как мне мой духовник сказал: «Я, — говорит, — вместе с тобой, я тебя за руку беру, и мы вместе сейчас с Богом говорим. Просто тебе страшно, я рядом стою». А я все равно как бы его разворачиваю, понимаете.

Да.

И вот он у меня не рядом стоит, а получается, так сказать, лицом к лицу. И вот это вот меня лично это всегда как бы… такое движение на исповеди в принципе.

Вообще, исповедь отдельная, отдельная, и мы меньше говорим об исповеди, чем… говорим, чем следовало бы это… и достаточно небрежно все-таки к этому относимся. Я очень люблю своего сына, как вы можете догадаться. Ну, наверное, так нельзя любить, ну ничего не могу с собой сделать. Но самые мои такие великие минуты, когда я даже и думаю: вот и жизнь может не зря прошла — это когда мой сын, отец Димитрий, говорит перед Чистым Четвергом, после помазания, после соборования общую исповедь.

Угу.

Специально даже люди приезжают вот со всей Москвы послушать. Это какое-то невероятное, это не проповедь даже, это… ну это так выстрадано глубоко, серьезно. Я не знаю слов. Я прямо слушаю: не может быть, чтоб человек так думал, чувствовал, так глубоко понимал, так страдал, так любил, и что это мой сын, он священник, он стоит на амвоне. Ну может быть, и мне что-то за это перепадет.

Вам тяжелее прощать самой или просить прощения у кого-то?

Прощать тяжелее.

Прощать тяжелее.

Конечно, да. Научиться прощать, я раньше этому научилась. Вот были какие-то вещи, которые , когда я только начинала и которые вкладываемы были в меня моим необыкновенным отцом Владимиром, духовником, Владимиром Волгиным, мне казалось, что я легче преодолевала какие-то вещи вот, легче, а какие-то, какие-то трудней. И вот научить прощать, да, это было одно из самых… Ну может быть, это тоже какая-то глупость я говорю… Но мне так кажется, что мне это нетрудно. Мне не трудно.

Актриса Екатерина Васильева: "Я стою на коленях, уткнулась лбом в икону и бьюсь"Фото Владимир Ештокин

А были у вас вот люди в жизни, у которых вы не успели попросить прощения?

Ой, это да. Ну это вообще лучше не говорить. Это ужасно, это очень страшно вообще. Вообще, так трудно подходить и так страшно подходить к концу жизни. Я вспоминаю, как мама говорила покойная, Царствие ей Небесное: «Как трудно умирать. Как трудно умирать. Как тяжело уходить». Я не знаю, что она имела в виду, но вот… И мне очень страшно, очень страшно.

Ну вы же сами говорите, что вот Господь милует нас. И, и кто-то из святых писал, что: «У Бога одно желание — миловать и миловать.». Миловать и миловать.

Так для этого нужно каяться и каяться.

Да, каяться и каяться.

Ну каяться и каяться, а как… Ну вот в моей ситуации, вот есть например сейчас ситуация в моей жизни, когда я ну вроде бы простила, как мы всегда говорим: я простила, только не подходи ко мне.

Да, да, да, да. Только видеть тебя не хочу.

Только на расстоянии, да. А я все время думаю: почему я, почему я чувствую, что я не простила до конца? Ну надо же попросить прощения. Ну разве нет, Володь? А как прощать. Я простила, да, как надо прощать, но у меня прощения-то никто не попросил. Разве так можно? Ну ребенок вот бегает и бегает, и я ему ни с того ни с сего, а он там какое-то сделал, а я ему говорю: «Я тебя простила». С чего? Ну с чего. А — и он дальше побежал. Он же не попросил у меня прощения. Это важно.

ЛЮБОВЬ

Я, знаете вчера смотрел какой фильм, не знаю, как вы отреагируете. Я его не первый раз смотрел, но мне… почему-то решил пересмотреть, вот я готовился к нашему разговору. Это вот этот фильм «Любить» Михаила Калика, он же в 68-м году снимался, потом он его недоснял да, там несколько…

Или доснял, я уже не помню.

А там, Екатерина Сергеевна, там, что меня поразило. 68-й год, там несколько новелл, да, вы в первой снимались. А между новеллами отец Александр Мень комментирует это.

Да, да.

А как это было возможно — в 1968 году? Я не могу себе представить, что, Мень появился на советском телевидении в конце 80-х годов. Мне когда сказали в первый раз: посмотри кино, там отец Александр, я смотрю: 68-й год. Думаю: а как там священник мог быть вообще.

Не знаю.

Но он же не вышел тогда, этот фильм.

Не знаю. Я не помню ничего про этот фильм. Помню, что был фильм, помню кадры из него, вот.

Там потрясающе, там вот эта первая новелла, в которой он там, она уже просто такая мощнейшая.

Да, да. Да, да, да. Да, конечно. Да нет, он очень талантливый человек.

А вы не знали тогда, что снималось, что он священника снимал?

Нет, не знала Не знала. Я вообще, вообще про Церковь… вот смотрите тоже какая странная вещь: ни про Церковь, ни про священников, ни про эту сторону жизни, самую главную, я ничего не знала. Вот как будто вообще, вот какая-то была завеса, я ничего не знала совершенно. Но вот какая интересная вещь. Когда я была в положении, я пошла в церковь Николы в Хамовниках, стояла, молилась перед иконой Божий Матери без всяких проблем. То есть мне даже в голову не пришло, что я сюда приперлась, кто меня сюда пустил.

Угу.

Это было само собой разумеющееся. Удивительная какая вещь.

Потом я ходила, курила, попивала себе со всеми вместе и носила крест, и считала, что так и надо. Кто мне его надел, кто мне его дал, где я его взяла? И считала, что я его ношу, и многие носили. Это что… И был какой-то большой скандал у меня с отцом, который срывал с меня этот крест. И я бежала, я помню, плакала, он за мной бежал, срывал этот крест,  что у него были, какая-то была, большие неприятности. Он был секретарем Союза писателей в это время и вообще коммунист из коммунистов. И ему только было…

Да.

…мало того, что дочь гуляет, попивает и покуривает, да еще и…

С крестом, да.

…с крестом при всем при том бегает, да. А сам-то, сам-то из таких же крещеных-перекрещенных. Из Кургана семья была. Самая в Кургане была самая богатая семья Васильевых, купцы Васильевы. Они храмы строили. Они как бы, ну то, что называется, огромная семья, многодетная, все стреляны-перестреляны. Сам то что ж, не верил, что ли?

Да верил, наверное.

Да ну как, а как, ну что вы! Не бежал бы так, если бы не верил. А что, надо было все скрывать, кошмар какой-то, Господи, помилуй! Ну мне очень, очень, очень жалко папу, который умер без причастия, без покаяния. Я думаю: ну вот, ну как же, ну он же в детстве, ну он же крестился, он же причащался, он же…

Ну мы потому и молимся за них, за ушедших.

В общем, Боже, милостив буди нам, грешным. Ничего, вот ничего. На самом деле, вот правда, я недавно говорила с одной игуменьей. Она говорила: «Чего бы вы, ну а как бы вы хотели, как вот вы себе представляете там вот день христианки?» Такой был разговор. И я честно ей сказала, и это истинная правда, не получается, я говорю: я бы хотела, чтобы такая, почему-то такая длинная икона до полу, вот я стою на коленях, уткнулась лбом в эту икону и бьюсь. И бьюсь. И ничего я не хочу. В принципе, в принципе мне ничего не надо. У меня сил на это нет никаких, ни физических, ни моральных. Но в принципе чего бы я хотела, вот идеальная такая картинка вот моей жизни, чтобы это было возможно. Вот тогда бы я может быть, остатние мне какие-то дни, годы ну хоть на что-то могла бы надеяться, только в этом случае. Представляете себе, какой ужас. Все остальное мне кажется совершенно — ну так, вприкусочку, не серьезно. А вот прямо вот, прямо хочется прирасти прямо лбом… Господи, помилуй нас, грешных! Господи, помилуй нас грешных! По-ми-луй, помилуй. Помилуй. Вот больше не на что надеяться. Вот не на что. Если не помилует… очень страшно.

Помилует, Екатерина Сергеевна. Я понимаю, что это так, я сейчас сам говорю и думаю: зачем ты это сказал. Но, вот вы же вспоминали удивительное чувство, когда вы с отцом Иоанном Крестьянкиным, когда он вас епитрахилью накрыл и вы почувствовали вот это облако любви, да. Ну вот…

Да. Да.

Ну как же не помилует.

Да, да, да.

Которая вот…

Я пережила это, я чувствовала.

Это, словами это сказать нельзя, но вы же это чувствовали, правда?

Да. Я чувствовала, да. Это было со мной,

Хотя… Вот знаете, у меня тут был финал. У нас по традиции программы я в конце задаю вопрос финальный. Я не буду вам его задавать. Это такое первый раз, но я думаю, что как-то сейчас совсем будет… не по теме. Вот. Я просто хочу вам сказать большое спасибо…

Спаси, Господи!

…За этот разговор.

Спаси, Господи!

Это была Екатерина Сергеевна Васильева.

Получилась такая похожая какая-то на исповедь, что ли, передача. Я так не предполагала совсем. Вот. Но вы, вы сами меня…

Сам виноват (смеются).

Актриса Екатерина Васильева: "Я стою на коленях, уткнулась лбом в икону и бьюсь"Фото Владимир Ештокин

Сами виноваты.

Да.

И потом я уже опять начинаю говорить, верю я хоть одному своему слову. Ну вроде, вроде бы все.

Фото на заставке Владимир Ештокин

Она была актрисою. Почему Екатерина Васильева ушла из кино в монастырь | Персона | Культура

Екатерина Васильева, статная, высокая, при своём мнении и удивительно свободная, раскрепощённая — такой запомнили начинающую актрису во ВГИКе. Правда, некоторые педагоги за спиной студентки пожимали плечами и шептали: «Ну какая из неё актриса? Внешние данные всё-таки для женщины важны, а для актрисы тем более, а она уж слишком некрасива…» Возможно, Екатерина слышала эти досужие разговоры, но совершенно не обращала на них внимания. Она всегда шла по жизни своей дорогой, потому что думала, что точно знала, куда идти.

Фото: www.russianlook.com

Этой своей уверенностью, своей статью, своей нестандартной внешностью и внутренним магнетизмом Васильева покорила одного из самых главных ценителей женской красоты режиссёра Сергея Соловьёва. Он-то и стал первым мужем Васильевой. Но брак долго не продлился, слишком уж они были разные.

Фото: www.russianlook.com

Вторым супругом актрисы стал драматург Михаил Рощин. А познакомил их Олег Ефремов. Как-то Ефремов обедал в одном из ресторанов со своим другом Михаилом Рощиным. Вдруг он встрепенулся: «Посмотри, Миша, вон Васильева идёт». Тем временем Екатерина уже подошла к их столику. Тут Рощин как-то засуетился, даже покраснел: «Неужели вы та самая Екатерина Васильева!» В этот вечер Михаил пригласил Екатерину к себе домой, где… представил её своей жене. А ещё позже, ближе к ночи, после ужина он… ушёл из семьи под руку с Екатериной. Говорят, что на следующий день его супруга прислала Васильевой телеграмму со словами: «Поздравляю с днём победы». А победа действительно была. Михаил безумно влюбился. Он обожал Екатерину, боготворил её талант, среди самых красивых актрис советского времени видел только её. Но… быт убил даже такую возвышенную любовь. После рождения их общего сына Дмитрия последовал развод.

Фото: www.russianlook.com

Но Екатерина никогда, ни до развода, ни после, не страдала от отсутствия мужского внимания. Её обожали и поклонники, и режиссёры, у которых актриса была нарасхват. Она играла таких же, как она сама, самодостаточных, уверенных в себе, свободных женщин. Одна её атаманша Тульчинская в «Бумбараше» чего стоит!

Несмотря постперестроечный кризис, без работы Васильева не сидела, её постоянно зазывали в кино. Но вдруг она стала отказываться от всех предложений. А в 1993 году по Москве поползли слухи, что актриса ушла в монастырь. «Да это утка!» — отмахивались от вопросов о Васильевой её коллеги. Каково же было их удивление, когда сама Васильева признала, что она действительно отказалась от мирской жизни, от своей профессии и пошла работать казначеем в московском храме Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках. За матерью последовал и сын — Дмитрий стал при монастыре дьяконом.

На самом деле превращение актрисы в служительницу Господню было вовсе не спонтанным. Екатерина давно была верующим человеком, ещё с советских времён посещала храм, часами беседовала со священниками. А началось всё с того, что однажды её маленький сын сильно заболел. В это время они всей семьёй отдыхали на даче. Поблизости поликлиник, больниц не было, мальчику становилось всё хуже. Но на помощь прибежала знакомая с медицинским образованием, Екатерина Трубецкая, потомственная аристократка и очень верующий человек. Она вылечила маленького Диму, а после стала лучшей подругой его мамы. Она-то и открыла для Васильевой веру, привела её в церковь в Телеграфном переулке.

Екатерина Васильева. Кадр из фильма «Приходи на меня посмотреть»

Конечно, такое превращение притянуло к Васильевой повышенное внимание как журналистов, так и коллег. Её телефон разрывался от постоянных предложений интервью, съёмок, спектаклей. А она не хотела больше никакой мирской жизни, считала её ошибкой, была уверена, что, если бы всё можно было повторить сначала, она никогда бы не пошла в актрисы. Но интервью Васильева всё-таки давала, да и в кино снималась, ездила по стране с антрепризой, хотя и признавалась, что это ей не по сердцу. Почему же она переступала через себя? Этот вопрос ей задавали не раз. И не раз, прямо глядя в глаза вопрошавшему, актриса искренне, не смущаясь правды, отвечала: «Ради заработка». Каждый раз, прежде чем вернуться на время в мирскую жизнь, она просила благословения у батюшки, у своего сына, которого теперь почитала и уважала как служителя Господня. Так она снялась в сериале «Королева Марго» в роли королевы Медичи, у Валерия Приёмыхова в «Кто, если не мы», у Олега Янковского в «Приходи на меня посмотреть», поработала в театре, а затем пришла к батюшке и стала умолять… запретить ей лицедейство. «Не могу больше!» — взмолилась бывшая актриса. На это батюшка поинтересовался: «А вы что-то ещё делать умеете?» — «Нет» — «Тогда зарабатывайте на хлеб, как можете». Сегодня Екатерина Васильева продолжает служить в церкви и зарабатывать в кино, нести свой выбранный крест, но делать это старается очень выборочно и как можно реже. Ведь она только когда-то была актрисою…

«Пост актрисы». Журнал «Итоги» публикует интервью с Народной артисткой России Екатериной Васильевой. / Интервью / Патриархия.ru

16 августа 2005 г. 14:25

«Убеждена, жизнь сложилась бы иначе, если бы у меня не отняли Бога. Сколько бы детей нарожала, от мужа не ушла, не предавала, не изменяла, водку не пила, матом не крыла», — сокрушается актриса Екатерина Васильева.

Когда в начале 90-х известная актриса Екатерина Васильева объявила, что уходит со сцены и посвящает себя служению Богу, многие восприняли это как чудачество. Но, согласитесь, блажить пятнадцать лет кряду трудно. Сегодня Екатерина Сергеевна периодически играет в кино и антрепризах, постоянно подчеркивая, что делает это исключительно ради хлеба насущного. Дескать, душа отдана другому. Вот и разрешение на интервью в канун собственного 60-летия казначей храма священномученика Антипы предварительно испросила у батюшки.

— Что это вы сейчас сделали, Екатерина Сергеевна?

— Диктофон перекрестила. Сила креста — оружие против бесов.

— Значит, я еще рот не раскрыл, а вы уже защищаетесь?

— Наперед знаю: хорошего от журналиста не дождешься. Наверняка глупости спрашивать станете.

— Вообще-то собирался о юбилее поговорить: не торопимся ли с празднествами? Вы же теперь воцерковленная, новое летоисчисление ведете.

— Была жизнь мирская, стала духовная. У меня все примерно поровну разделилось. Крестилась лишь в 33 года, росла ведь в семье атеистов…

— Ну да, дед — педагог Макаренко, отец — пролетарский поэт Васильев.

— Удивитесь, но дедушка со стороны Антона Семеновича служил церковным старостой в Кременчуге. Как и дед по отцовской линии, только в Кургане. Православных купцов Васильевых почитал весь город, там до сих пор стоит наш фамильный особняк, школа носит имя отца, бульвар. Так что я не пришла к вере, а вернулась. И не надо думать, будто меня воспитывали в традициях макаренковской коммуны, хотя, конечно, в доме висели портреты деда, стояли его книги, колонисты, приезжая в Москву, всегда останавливались у нас, мама со многими из них поддерживала связь.

— Наверное, и с Явлинским?

— С Алексеем Григорьевичем. Отец лидера «Яблока» рос в колонии Антона Семеновича, и моя мама потом дружила с ним. Они ведь одногодки. Недавно мы виделись с Григорием Алексеевичем, вспоминали родителей. То поколение было удивительным. Оптимисты, жизнелюбы. Жаль, не познали веры в Бога.

— Зато верили в иное — в коммунизм, в мировую революцию.

— Хорошо, отец Димитрий нас не слышит!

— Собственного сына батюшкой зовете? Не чудно ли?

— Иначе не могу, хотя раньше любила имя Митя. Светские знакомые продолжают так называть сына, что уже мне кажется странным. Едва четыре года назад рукоположили в сан, сразу закричала: «Отец Димитрий!» Очень ждала этого. С благоговением и трепетом отношусь к представителям церкви, хотя сначала испытывала туземный страх, не знала, как подойти к ним, обратиться. Потом освоилась. Сейчас и вовсе живу в доме священника: отец Димитрий — местоблюститель в храме священномученика Антипы Пергамского.

— А кто это, извините?

— Ученик апостола Иоанна Богослова. Он, между прочим, от зубной боли защищает. Такая Антипе дана благодать от Бога. Что вы все время улыбаетесь? Несчастный человек, неверующий! Разговариваете как с дурочкой.

— Да я радуюсь, Екатерина Сергеевна! Теперь знаю, куда бежать, когда прихватит.

— Купите икону святого Антипы и молитесь.

— А прикладывать ее никуда не надо?

— Во всяком случае не к зубу. Если только к сердцу.

— Вам помогает?

— Не то слово! Боль-то удручающая, особенная. Не раз спасалась молитвой. Когда впервые случилось, восприняла словно чудо. А теперь понимаю: иначе и быть не могло. Как-то участвовала в фестивале «Золотой витязь», который Коля Бурляев организует. В тот раз мы плавали по Днепру. У одного из гостей разболелись зубы, бедолага буквально на стены лез от боли. Говорю: «Что ты таблетки глотаешь? Возьми икону Антипы». А болезный, видно, вроде вас, ни во что не верил. Но иконку на ночь прихватил… Утром прибегает: «Катя, не может быть! Как рукой сняло!»

— Так вы адресочек назовите, Екатерина Сергеевна. Где храм-то?

— На Волхонке, по соседству с Пушкинским музеем. Из-за него у нас шла долгая, кровавая битва на самом высоком уровне — президентском, премьерском.

— С кем воевали?

— С госпожой Антоновой, директором ГМИИ, использовавшей помещение храма под складское хранилище. Мы прошли через тяжбы, суды и разбирательства. История длилась более десяти лет и завершилась лишь минувшей весной. Когда переступили порог, поняли, почему Ирина Александровна так не хотела отдавать храм, хотя решение о передаче здания было принято еще в 1992 году. Красота там невероятная!

После очередной, как сейчас принято говорить, разборки я не выдержала, пришла к батюшке и говорю: «Не могу больше, сил моих нету!» А он отвечает: «Катенька, это и есть наше с вами делание. Господь хоть завтра храм вернет, а чем мы тогда будем заниматься? Испытание послано для укрепления веры». Чего в итоге стоила нам победа, даже описать не возьмусь. К кому только не ходили, какие пороги не обивали!

— Например? К Швыдкому?

— Не тот уровень! Михаил Ефимович, по-моему, лишь мешал. Зато Валентина Матвиенко и Георгий Полтавченко очень помогли. Мы за них молимся. И Евгений Примаков с Аркадием Вольским наши просьбы услышали. Спаси их, Господи! Словом, при поддержке добрых людей удалось вернуть церкви ей принадлежащее, хотя для Антоновой я, наверное, навсегда останусь кровным врагом, она мою фамилию слышать не желает. Но это не самая большая беда, главное, с 24 апреля, со дня священномученика Антипы, в храме проходит литургия. Работы впереди много, предстоят реконструкция здания, укрепление фундамента, реставрация интерьеров, однако такие заботы в радость.

— Косые взгляды на себе продолжаете ловить, Екатерина Сергеевна?

— А что мне от них? Стараюсь внимания не обращать. Раньше, когда еще различала косые и прямые, спросила батюшку. Он сказал: «Будьте мертвы к любому мнению о себе — как к плохому, так и к хорошему».

— В теории все здорово, а на практике?

— Надо трудиться. Не зря ведь говорят: молиться — кровь проливать. На мой взгляд, ничего нет тяжелее.

— Когда вы окончательно определились в выборе?

— Году в 87-м. К тому моменту созрела, чтобы оставить театр. Положила Олегу Ефремову заявление на стол. Он не подписал, стал уговаривать. Но перед двухмесячными гастролями МХАТа в Японию я все-таки ушла, чем вызвала волну недоумения. Кто же от таких поездок добровольно отказывается?! В ту пору зарубежные гастроли служили серьезным подспорьем для семейного бюджета. Но я не думала об этом. Представила, как надолго оставляю 14-летнего сына, и испугалась навеки его потерять. Возраст-то опасный. Слава Богу, что тогда не уехала! Потом, в 93-м году, батюшка благословил на окончательный уход со сцены и из кино. Совсем перестала играть.

Наверное, и октябрь 93-го даром не прошел? Помню, рассказывали мне тогда, что были на мосту, с которого танки расстреливали Белый дом.

— Я ведь жила по соседству, в доме, где гостиница «Украина». Те события вызвали, пожалуй, последнюю мою вспышку социальной активности. Очень переживала из-за случившегося, много выступала в печати, а батюшка сказал: «Катя, или идите в революционерки, или прекращайте говорить о политике. Вот вам икона, и молитесь за Россию».

Если помните, кровопролитие тогда остановила икона Владимирской Божией Матери, перед которой Святейший Патриарх провел молебен, после чего слег с сердцем. Но главное — гражданскую войну удалось не допустить. Словом, я послушалась мудрого совета и успокоилась. Заодно и от актерской профессии отошла.

— Без сожаления?

— С радостью! Особенно легко отказалась от кино. Никогда не была его фанаткой, у нас отношения не сложились.

— А как же «Обыкновенное чудо», «Соломенная шляпка», «Бумбараш», «Экипаж»?

— Что вы такое говорите? Даже стыдно слушать! Это делалось исключительно ради заработка. Не любила и не люблю кино. Наверное, и оно было послано мне для смирения. Лишь «Визит дамы» Михаила Козакова готова принять. Собственные актерские удачи связываю только с театром. Четырнадцать лет прослужила во МХАТе, работала с великими режиссерами — Ефремовым, Эфросом, Додиным, Гинкасом, Чхеидзе, Любимовым, Занусси…

— Зато со Штайном рассорились капитально.

— Он не смог простить, что не подчинилась ему. Кричал: «Театр — моя религия!» А я, видимо, плохо скрывала, что у меня другой Бог. Однажды обозвал наших актеров пьяными русскими свиньями. Немец, что с него взять? Словом, Штайну нужна была Клитемнестра, а мне деньги за роль.

Но потом все надоело, и я года четыре вообще не играла и прекрасно себя чувствовала. Буквально летала. И сейчас ни за что не взялась бы за старое, если бы не нужда. Снимаюсь, выхожу на сцену ровно столько, сколько требуется для жизни, ничего лишнего не беру. Потихоньку езжу по городам с антрепризой по рассказам Чехова, иногда соглашаюсь на кино, но даже то, что играю, мучительно, тяжелый осадок остается.

— Слышал, тысячу долларов за съемочный день просите?

— Отвергаю многие роли, смотрю на драматургическую основу. Что до гонораров, то секрета не делаю. Сейчас вот у Соловьева в «Анне Карениной» сыграла, так еще больше тысячи назвала. Он по старой дружбе не отказал.

— Как можно? Первой-то жене!

— У нас с Сережей замечательные отношения. Как и с Мишей Рощиным, папой отца Димитрия.

— Папой отца — это круто! К слову, про Папу. Римского. Объясните, почему наши иерархи шарахаются от понтифика? Сели бы, договорились…

— Ватикан отпал от истинной веры. До признания заблуждений и преступлений перед православием говорить не о чем. Не приемлю нападок на нашу Церковь: мол, не меняется, не развивается. А зачем, если она истинна, совершенна и абсолютна? Слава Богу, хоть что-то незыблемо. Мне любой консерватизм дорог. Соблазнов сейчас очень много, дьявол сети раскинул. Наркотики, казино, бордели, гей-клубы… А телевизор включите — это же ужас! К счастью, в нашем доме его не смотрят.

— А как же новости?

— Во-первых, их можно не только по ТВ узнавать, во-вторых, это праздное любопытство, считающееся страшным грехом. За чашкой чая вам расскажут об очередной катастрофе или трагедии, а толку? Иллюзия сопереживания, соучастия, чтобы псевдособытия чужой жизни заслонили собственную. Зачем самообман, разве мало тех страшных скорбей, через которые проходит каждый из нас? Вера — это аскеза.

— Держитесь?

— Как и все православные. Совсем не пью, не курю, не ем мяса, стараюсь мало спать, регулярно пощусь. Утром молюсь, вечером, перед едой. Вся жизнь должна быть посвящена одному — спасению души.

— Ей, душе вашей, ни кино, ни театр, ни литература не нужны?

— Давно ничего не смотрю и не читаю. Ложь, негатив и провокация! Правда, была председателем жюри на «Золотом витязе», но там все-таки фильмы специально отобранные. С шоу-бизнесом не соприкасаюсь. И мирской суеты сторонюсь.

— Но юбилей-то праздновать будете?

— Я родилась 15-го, а с 14-го — пост. Такой же строгий, как Великий. Особенно не разгуляешься, а людей ведь хочется угостить, раз в гости зовешь. Придется отложить торжества на пару недель. Честно говоря, не очень люблю день рождения, мне по душе именины. Тогда говорят не о тебе, такой красивой, умной, доброй, хорошей, а о святом, в чью честь ты названа. Гордыне меньше искушений.

Правда, у меня и именины на пост приходятся, на 7 декабря. Так что я постовая. Может, это и хорошо. Себя в строгости держать надо. Свою порцию грехов давно совершила, до сих пор при воспоминаниях о них содрогаюсь.

Убеждена, жизнь сложилась бы иначе, если бы у меня не отняли Бога. Сколько бы детей нарожала, от мужа не ушла, не предавала, не изменяла, водку не пила, матом не крыла. В молодости трудно избежать соблазнов, а мудрого человека, который остановил бы, предостерег, рядом не оказалось. ВГИК вспоминаю — тихий ужас! Кто больше выпьет или забористее ругнется, тот и круче. Хорошо, хоть наркотиков не было, а то со своим максимализмом и горячностью я и здесь вышла бы в лидеры. Спасибо Господу, вырвалась.

Нет, на Руси жить без Бога нельзя. Православие заложено у нас в генах, надо лишь услышать голос крови, раскрыть душу. Единственное спасение — в вере. И за то, что до сих пор жива, молю Всевышнего. Редко рассказываю, но я ведь тяжело болела, группу инвалидности имела. В прошлом году вообще чуть не умерла, дважды оперировали, потом долго лежала в реанимации госпиталя Бурденко. Меня буквально вымолили с того света.

Три недели назад сделали операцию на сердце. Она, впрочем, прошла легко. Даже хирург удивлялся. А чему, собственно? За меня весь приход просил Господа, поклоны бил, слезы проливал. И сын мой, и четверо внуков. Детская молитва — самая сильная. Правда, малыши не все пока понимают, спрашивают: «Бабушка, тебе шестьдесят лет исполнится и ты сразу умрешь?» Они не со зла, смерть им не страшна.

И я боюсь не ухода, а суда Страшного, грехов неотмоленных. И жизнь прошу продлить, чтобы успеть покаяться, заслужить прощение Божие. Апостол Павел сказал: Христос — моя жизнь, а смерть — приобретение. Отмаливать надо, отмаливать. Чего и вам желаю. С Богом!

Андрей Ванденко, «Итоги»

Екатерина Васильева / Биография и фильмография

Биография

Екатерина Сергеевна Васильева — коренная москвичка. Ее отец — Сергей Васильев — был известным советским поэтом-песенником, мама — Олимпиада Макаренко — была внучатой племянницей известного педагога Антона Макаренко, автора «Педагогической поэмы».

С тринадцати лет Екатерина занималась в театральном кружке.

В 1967 году окончила Всесоюзный (ныне Всероссийский) государственный институт кинематографии, мастерскую Владимира Белокурова.

Здесь девушка сразу же становится одной из самых ярких и наиболее талантливых на курсе. Сергей Соловьев, бывший муж и сокурсник Васильевой вспоминал ее, как совершенно неотразимую девушку: «Катю какие-то дикие люди иногда считали некрасивой. Говорили, что она даже хуже Раневской. Но объективно Катя тогда была женщиной неслыханной красоты. Во-первых, юная и рыжая, высокая и стройная, с сигаретой «Шипка» в зубах. А еще необыкновенно умная и абсолютно внутренне свободная».

Театр

В 1967-1970 годах работала в труппе театра имени М.Н. Ермоловой. Была занята в спектаклях «Стеклянный зверинец» Теннеси Уильямса и «Месяц в деревне» Ивана Тургенева.

В 1970-1974 годах — актриса театра «Современник». Играла в спектаклях «Валентин и Валентина» Михаила Рощина, «Как брат брату» Дэвида Рэйба (постановка Анджея Вайды).

В 1974-1987 годах — актриса МХАТ. Была занята в постановках «Иванов» и «Чайка» Антона Чехова, «Дядюшкин сон» по Федору Достоевскому, «Господа Головлевы» по Михаилу Салтыкову-Щедрину, «Эшелон» и «Перламутровая Зинаида» Михаила Рощина и др.

В 1981-1988 годах актриса сотрудничала с Московским драматическим театром «Сфера», где играла в спектакле «Письма к незнакомке» по Андре Моруа и Альберто Моравиа.

В 1987 году Васильева играла в Театре на Красной Пресне в постановке «Отчего застрелился Константин?» по мотивам Антона Чехова.

В 1992 году в Театре на Таганке была занята в спектакле «Электра» Софокла, в 1994 году — в постановке Петера Штайна «Орестея» Эсхила.

В 1998 году в Театральном товариществе «814» участвовала в спектакле «Горе от ума» Александра Грибоедова.

Играла в антрепризном спектакле «Не отрекаются любя…», в спектакле-бенефисе «Сестры» по пьесе Владимира Салюка.

В настоящее время занята в спектакле «Олимпия» в театре «Мастерская Петра Фоменко».

Кино

В кино Екатерина Васильева начала сниматься в середине шестидесятых. Она играла небольшие роли в фильмах «Звонят, откройте дверь», «Житие и вознесение Юрася Братчика», «Любить…», «Вальс»  и других.

Потом появились главные роли: «Солдат и царица», «Адам и Хева», «Эта веселая планета», «Воздухоплаватель», «Преферанс по пятницам», «Мой нежно любимый детектив», «Визит дамы».

Зрителям запомнились ее роли в картинах «Возвращение «Святого Луки», «Бумбараш», «Соломенная шляпка», «Обыкновенное чудо», «Пацаны», «Чародеи», «Экипаж».

Служение Богу

В 1993 году по Москве поползли слухи, что актриса ушла в монастырь. Вскоре  сама Васильева призналась, что она действительно отказалась от своей профессии и пошла работать казначеем храма во имя Священномученика Антипы в Колымажном переулке. 

«Когда в начале 90-х начали писать о церкви, священниках, церковной жизни вообще, то журналисты мало что в этом понимали. Даже сегодня многим из них не знакомы простейшие церковные понятия, они путаются в терминологии, не понимают смысла Литургии, могут спутать ее с Всенощным бдением. Что уж говорить о тех годах! Услышали, что я поехала в монастырь помолиться и потрудиться во Славу Божию, и сразу бросились писать — «Екатерина Васильева ушла в монастырь!», — рассказала Екатерина Сергеевна в интервью изданиию Православие.ру. — Казначей — это человек, который имеет дело с финансами. Уж не знаю, по каким качествам назначают казначеями в других приходах, а меня назначили, чтобы я добывала средства для восстановления, строительства и благоукрашения нашего храма. А денег нужно немеренно! Здесь нельзя тяп-ляп! Нужно чтобы было на века. Чтобы внешний облик храма и его убранство соответствовали внутреннему содержанию совершающегося в нем богослужения. Чтобы было действительно во славу Божию! Конечно, я подписываю все необходимые финансовые бумаги, но главным образом я «хожу с лицом» по всей Москве и прошу денег. Шучу по этому поводу: если мне когда-нибудь будут ставить памятник, то пусть ваяют меня с протянутой рукой». Так что монахиней Екатерина Васильева не стала, а потому со временем смогла вернуться в кинематограф.

Возвращение в кино

В 1996 году Васильева сыграла в сериале «Королева Марго», а затем в картине Валерия Приемыхова «Кто, если не мы».

Екатерина Сергеевна утверждает, что сниматься снова ей позволил священник. Актриса очень скрупулезно относится к выбору ролей и разрешение на съемки спрашивает у своего духовного отца.

В 2001-ом году за роль Софьи Ивановны в мелодраме Олега Янковского «Приходи на меня посмотреть» Васильева получила приз «Созвездие» в номинации «Лучшая женская роль».

Позже актриса снялась в фильмах «Радости и печали маленького лорда», «Марафон», «Лекарство для бабушки», «Маша», «Тетушки», сериалах «Участок», «Счастье по рецепту», «Важнее, чем любовь», «Берега моей мечты», «Королева бандитов», «Анна Герман», «Учителя», «Цветок папоротника», «Жених для дурочки» и др.

7 января 2018 года на телеканале «Россия» была показана мелодрама «Золотце». В этой картине была занята и Екатерина Васильева.  

Личная жизнь

Екатерина Васильева была дважды замужем. Ее первым мужем был режиссер Сергей Соловьев, вторым — драматург Михаил Рощин (1933-2010).

Сын актрисы Дмитрий Рощин — протоиерей, настоятель храма Священномученика Антипы на Колымажном дворе.

Звания и награды

  • Народная артистка РСФСР (1987)
  • В 2010 году награждена орденом Почета
  • Лауреат Высшей театральной премии Москвы «Хрустальная Турандот» (1994), «Созвездие» (2001).
  • В 2009-м была удостоена звания «Лучшей актрисы года» на III-м Международном кинофестивале «Русское зарубежье» (Москва) за роль в исторической драме «Кромовъ».
  • В декабре 2013 года Васильева стала лауреатом премии за достижения в кинематографе «Событие года».

По материалам сайтов: КиноПоиск, телеканала «Россия», StarAndStar.ru, Кино-театр.ру, Lifeactor.ru, РИА «Новости», Православие.ру

Фильмография: Актриса

  • Жених для дурочки (2017)
  • Цветок папоротника (2015), сериал
  • Учителя (2014), сериал
  • Любит — не любит (2014)
  • Легок на помине (2014)
  • Тетушки (2013)
  • Жить дальше (2013), сериал
  • Берега моей мечты (2013), сериал
  • Марафон (2013)
  • Королева бандитов (2013), сериал
  • Тройная жизнь (2012)
  • Средство от смерти (2012), сериал
  • Маша (2012)
  • Мамы (2012)
  • Атомный Иван (2012)
  • Анна Герман (2012), сериал
  • Последняя игра в куклы (2011)
  • Немного не в себе (2011)
  • Лекарство для бабушки (2011)
  • У каждого своя война (2010), сериал
  • Индус (2010), сериал
  • Иванов (2010)
  • Александра (2010)
  • Черная молния (2010)
  • Скелет в шкафу (2009)
  • Умница, красавица (2009)
  • Анна Каренина (2009)
  • Я вернусь (2009)
  • Кромовъ (2009)
  • Васильевский остров (2009)
  • Трое с площади Карронад (2008)
  • Мой осенний блюз (2008)
  • Однажды будет любовь (2008), сериал
  • Громовы. Дом надежды (2008), сериал
  • Отец (2007)
  • Лера (2007)
  • Лилии для Лилии (2006)
  • Кошачий вальс (2006)
  • Важнее, чем любовь (2006), сериал
  • Счастье по рецепту (2006), сериал
  • Банкирши (2005), сериал
  • Легенда о Тампуке (2004), сериал
  • Участок (2003), сериал
  • Радости и печали маленького лорда (2003)
  • Клетка (2003), сериал
  • Под крышами большого города (2002), сериал
  • Главные роли (2002), сериал
  • Приходи на меня посмотреть (2000)
  • Кто, если не мы (1998)
  • Графиня де Монсоро (1997), сериал
  • Королева Марго (1997), сериал
  • Эта женщина в окне (1993)
  • Конь белый (1993), сериал
  • Ка-ка-ду (1993)
  • Безумная Лори (1991)
  • Мигранты (1991)
  • След дождя (1991)
  • Циники (1991)
  • Шальная баба (1991)
  • Пока гром не грянет (1991)
  • Визит дамы (1989)
  • Штаны (1988)
  • Акция (1987)
  • Кувырок через голову (1987)
  • По траве босиком (1987)
  • Путешествие мсье Перришона (1987)
  • Год теленка (1986)
  • Голос (1986)
  • Знаю только я (1986)
  • Мой нежно любимый детектив (1986)
  • Гостья из будущего (1984)
  • Граждане Вселенной (1984)
  • Осенний подарок фей (1984)
  • Преферанс по пятницам (1984)
  • Рыжий, честный, влюбленный (1984)
  • Что у Сеньки было? (1984)
  • Пацаны (1983)
  • Грибной дождь (1982)
  • Чародеи (1982)
  • Вакансия (1981)
  • Други игрищ и забав (1981)
  • Рожденные бурей (1981)
  • Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна (1981)
  • Проданный смех (1981)
  • Что бы ты выбрал? (1981)
  • В начале славных дел (1980)
  • Поздние свидания (1980)
  • Спасатель (1980)
  • Экипаж (1980)
  • Жена ушла (1979)
  • Мужчины и женщины (1979)
  • Примите телеграмму в долг (1979)
  • С любимыми не расставайтесь (1979)
  • Дом строится (1978)
  • Обыкновенное чудо (1978)
  • Вы мне писали (1977)
  • Ключ без права передачи (1977)
  • Двадцать дней без войны (1976)
  • Жизнь и смерть Фердинанда Люса (1976)
  • Вы мне писали … (1976)
  • Бриллианты для диктатуры пролетариата (1975)
  • Воздухоплаватель (1975)
  • Не болит голова у дятла (1975)
  • Шаг навстречу (1975)
  • Соломенная шляпка (1974)
  • О тех, кого помню и люблю (1973)
  • Эта веселая планета (1973)
  • Город на Кавказе (1972)
  • Бумбараш (1971)
  • Егор Булычев и другие (1971)
  • Как стать мужчиной (1971)
  • Егор Булычов и другие (1971)
  • Месяц август (1971)
  • Вас вызывает Таймыр (1970)
  • Возвращение «Святого Луки» (1970)
  • Адам и Хева (1969)
  • Вальс (1969)
  • Семейное счастье (1969)
  • Сюжет для небольшого рассказа (1969)
  • Любить (1968)
  • Поиск (1968)
  • Солдат и царица (1968)
  • Война под крышами (1967)
  • Журналист (1967)
  • Спасите утопающего (1967)
  • На завтрашней улице (1965)

Екатерина Васильева интервью

– Мой духовный наставник постоянно остужает это мое горячее желание, – рассказывает Екатерина Сергеевна. – Во-первых, потому что в монастырь принимают тех, у кого уже нет прямых обязанностей в миру. А у меня еще, слава Богу, жива мама, и мой долг помогать ей. Порывался уйти в монастырь и мой сын, до того как стал священнослужителем – отцом Димитрием. Его тоже остановил наш духовник.

Однажды в откровенном разговоре я спросила, почему он так против монастырей. И он ответил, что монастырей сейчас открывается много, а вот духовных наставников в них не всегда хватает. Раньше во всех святых обителях были великие духовники, у которых окормлялись и спасали свои души люди не только монастырские, но и окрестные. И бегали к ним за советом по любому поводу, и каждый помысел свой исповедовали. Без мощного духовника, как считает наш батюшка, монастырь – не монастырь. Да, есть мать-настоятельница – игуменья. И хотя она наделена определенной Божией благодатью, она все же не духовник. Ее функции прежде всего административные и хозяйственные. Кроме того, в большинстве своем монастыри полуразрушены и нуждаются в людях молодых, которым по силам их восстановление. «А какие у вас для этого силы? – спрашивал он. – Молиться же и праведно жить можно и в миру…»

Должна сказать, что мы несколько месяцев договаривались с Екатериной Васильевой о встрече. Долго беседовали по телефону. Сначала отсутствовал в Москве ее духовник, а без его благословения Екатерина Сергеевна не делает ни одного серьезного шага в своей жизни. Я отвезла ей подшивку наших газет, чтобы люди духовные не сомневались в серьезности и праведности нашего издания. Потом был период, когда она дважды в день ездила на службы в храме, не до интервью было. И, наконец, наша встреча состоялась.

– Екатерина Сергеевна, отчего, переступив порог вашего дома, я тут же почувствовала какую-то особую ауру, какую-то благость?

  Не знаю… может, намолили за те два года, что живем здесь?.. Мы ведь все – люди церковные: и отец Димитрий, и супруга его матушка Люба, и даже их трехлетняя дочка Параскева, да и полуторагодовалый Феденька уже молитвы лепечет… Этот дом не наш, мы его снимаем. Но он приглянулся нам сразу: довольно скромно отделанный и достаточно вместительный, большой участок с соснами и абсолютно девственной, не порезанной грядками землей и прямо на краю леса… Мы его освятили и многое тут переделали уже под себя. И я частенько ловлю себя на мысли: реальность ли это – так мне здесь хорошо! О таком я даже не мечтала. Да и в семье моего сына все ладится – вот уже третий ребенок на подходе…

– И как вам удалось найти такую обитель?

– Все в руках Господа, и он определяет нашу жизнь. Мы с сыном, когда у него появился второй ребенок, стали подумывать о том, что неплохо было бы поселиться за городом, в небольшом доме. Жили мы тогда порознь, и они, естественно, нуждались в моей помощи. А в Москве из-за больших расстояний да пробок на дорогах друг к другу особенно не наездишься… И мы принялись искать домик недалеко от Москвы, поскольку отцу Димитрию почти каждый день нужно ездить в столицу на службу в храме, да еще чтобы недорого, и чтобы всем членам семьи было удобно, и чтобы рядом был лес. Найти такой вариант, как вы понимаете, почти невозможно! И вдруг нам попадается объявление о том, что сдается именно такой дачный дом, устраивающий нас по всем параметрам. Мы позвонили по этому объявлению, но хозяева ответили, что шансов у нас почти нет – желающих столько, что они ломают голову над тем, кому отдать предпочтение… И все же удалось уговорить, чтобы домик нам показали. Чем ближе мы подъезжали к этому месту, тем больше оно нравилось. И еще не войдя в дом, я уже в него влюбилась. Когда же хозяйка вышла нам навстречу – первым возгласом ее было: «Боже мой! Какие люди! Так не бывает – моя любимая актриса и священнослужитель!» И тут же бросилась показывать нам дом со словами, что ни о каких других постояльцах и речи быть не может. А в беседе за чаем выяснилось, что у нас масса общих знакомых… Получается, Господь услышал наши молитвы и свел нас друг с другом! И теперь мы постоянно молимся о том, чтобы Он позволил нам оставаться здесь как можно дольше.

Что же касается атмосферы дома – то, конечно, прежде всего, в нем живут и бывают. У нас благодаря Господу дом гостеприимный, хлебосольный. И народу собирается очень много, и особенно много детей.

– Екатерина Сергеевна, я понимаю, что вы не случайно столь круто изменили свое отношение к мирской жизни и ушли в религию.

– Господь привел меня в Церковь через подругу. В то лето наша семья снимала дачу в Лесном городке. Неожиданно у сына Мити, ему было тогда два года, поднялась страшная температура. Я не знала, что делать. Ночью мы с мужем, Михаилом Рощиным, побежали в поселок. Нашли детский сад. Разбудили врача. Женщина, заспанная, не очень соображая, что делает, как она призналась позже, совершенно случайно сделала нужную клизму. И Митя на наших глазах будто воскрес.

С тем врачом, Катей Трубецкой, мы очень подружились. Катя – прямой потомок именитого рода Муравьевых, замужем была за потомком не менее известных Трубецких и, кроме всего прочего, родная племянница недавно почившего владыки Василия Родзянко. Она выросла в православной традиции, всю жизнь была церковным человеком.

Именно Катя Трубецкая с достаточной настойчивостью привела меня в храм, что в Телеграфном переулке, это Антиохийское подворье, тогда очень популярное, где собиралась верующая интеллигенция. Моим духовным наставником стал отец Владимир Волгин, тоже друг Катюши. Не могу не вспомнить почившего ныне, очень известного благодаря фильму режиссера Подниекса отца Бориса Старка. Кстати, сына капитана печально известного крейсера «Аврора». Вернувшись из парижской эмиграции, отец Борис долгое время жил в Ярославле. Мы ездили к нему, до самой его кончины переписывались.

Я знаю, что через меня тоже много людей пришло в Храм. Но в этом нет моей личной заслуги. Просто все мы друг для друга являемся своеобразными апостолами, проводниками. Человек начинает жить церковной жизнью, и, как говорил великий старец преподобный Серафим Саровский: «Стяжи мир в своей душе, и тысячи вокруг тебя спасутся».

– Кто раньше пришел в Храм: вы или ваш сын?

– По-моему, одновременно – у нас один духовный наставник, под руководством которого мы прожили вот уже больше двадцати лет. Но произошло все не в одночасье. И благодаря ему наша жизнь перестала быть такой путанной и нервной, какой она была раньше.

– То есть ваш сын не оканчивал семинарии?

– Он сейчас учится в семинарии заочно. А сначала оканчивал ВГИК как режиссер и актер, писал, на мой взгляд, очень сильные и глубокие стихи. У него были замечательные дипломы – и режиссерский, и актерский. Многие вспоминают его дипломный спектакль «Записки сумасшедшего». Но, поскольку уже много лет он был человеком церковным, его душа постоянно раздваивалась и металась. Перед самой кончиной известного писателя, главного редактора журнала «Континент» Володи Максимова, моего старинного друга, который жил в эмиграции в Париже, Митя передал ему свою поэму. Прочитав, Максимов сразу же заявил, что обязательно ее напечатает. Но не успел – внезапно скончался. Я уверена, если б поэма была напечатана и имела бы успех, жизнь моего сына сложилась бы совершенно по-другому. Так силен омут творчества, что долго балансировать между дорогой к Храму и в мир Искусства вряд ли ему удалось бы. И вряд ли Митя в скором времени окончательно вернулся бы в Церковь.

– У каждого своя дорога к Храму: одни петляют по житейским закоулкам в течение долгих лет и добираются туда лишь к старости, а кому-то от рождения дано верное направление, и они не совершают серьезных ошибок, не накапливают грехов…

– Боже мой! Их так мало, этих людей, которым с детства открыта верная дорога… Так было до революции, когда мы жили в официально православной стране. Ведь, по сути, отняв у людей Бога, отняли жизнь! Четыре поколения моих сограждан оказались оторванными от жизненно важных духовных основ! Ведь если б я была крещена от рождения и хоть что-то в религиозном плане соображала, вся моя жизнь прошла бы по-другому! И я не натворила бы столько грехов! Все, что я сделала в своей жизни до крещения, все было абсолютно неправильно! Я жила впотьмах, без истинного знания. И все людские страдания и блуждания – от отсутствия информации о Боге и о Церкви. У людей верующих есть те самые ориентиры, которые позволяют преодолевать постоянные житейские трудности с гораздо меньшими потерями. Кроме того, они знают, к чему стремятся, и знают путь, которым надо следовать к Высшей цели. Но главное, что все происходящее на этом пути объяснимо: ты знаешь, почему ты болеешь, почему умирают твои знакомые, почему у тебя рождается или не рождается ребенок, почему все благополучно в работе или наоборот – на все есть ответ в Евангелии, в Церкви. И, понимая, ты застрахован от отчаяния и уныния, метаний и поисков виноватого.

– Неужели вы, народная, любимая, уважаемая актриса, жили такой психологически сложной жизнью?

– Да «сложной» не то слово – безумной жизнью! Да и не я одна. Ведь посмотрите, как искорежены людские судьбы за десятилетия безверия! Это катастрофическое положение с семьей, с безумным количеством разводов и падением рождаемости, эта вреднейшая для рода человеческого эмансипация!.. Ведь и мои бесконечные браки и разводы тоже отсюда. И моя семейная жизнь не сложились именно потому, что не было во мне христианского понимания семьи. Я не знала, что главный в семье – муж, а жена должна ему во всем подчиняться. В моих семьях я была самой главной! И хотя мужья мои были люди сильные, талантливые, известные – все равно я себя считала самой главной. И как во многих отдаленных от религии семьях, у нас постоянно шла борьба за пальму первенства. Да и жизненные ценности были совершенно другие, мы ведь были воспитаны в основном на западных фильмах, западной литературе. И проповедовали якобы честность во взаимоотношениях: мне казалось, если я разлюбила, значит, должна честно сказать об этом и уйти… Это же нечестно, жить не любя! А не любишь – значит, надо разводиться… Кстати, очень удобный набор безнравственных принципов, такие все объясняющие, интеллигентно составленные подмены. Вот и я все время думала, в очередной раз подводя итог своей неудавшейся семейной жизни: «Боже мой, ну почему так тяжело жить в браке? И кто это вообще придумал семью?.. Ведь абсолютно невыносимо жить разным людям вместе…» И каждый раз именно я была инициатором разрыва.

И только несколько лет назад я узнала, что же такое семья в божественном ее понимании. Что венчание – это не красивый модный обряд, а добровольное принятие мученичества. Венчание – одно из семи церковных таинств. И если бы молодожены внимательно послушали, какую молитву читает священнослужитель, они поняли бы, какой мученический венец супруги на себя принимают, что должны быть готовы к любым испытаниям, давая клятву перед крестом и Евангелием. Оттого и крест супружеский считается одним из самых тяжелейших в православии. Я же, не ведая всего этого, брала ребенка в охапку и уходила, оставляя все своему бывшему супругу. И каждый раз сбрасывала с себя свой крест. Теперь же, оглядываясь на собственную семейную жизнь, могу сказать, что во всех своих разводах виновата именно я. Хотя раньше виноватой себя никогда не считала.

Кстати, в Евангелии сказано, что враги человеку – домашние его. И Сатана, зная это, самые большие искушения, самые невозможные и трудноразрешимые ситуации устраивает именно в семье, чтобы ее разрушить. И люди бегут из семей, бегут из своих домов на работу, к чужим людям – потому что там все проще. А уж сколько я повидала в нашей стране женщин, для которых дом и семья – мука страшнейшая… Им хорошо только на работе, мужа своего они ни во что не ставят (да и что о нем говорить – посмешище, на уме одни дружки да пьянки), ребенка в сад закинули и ушли в свой трудовой коллектив. Не понимая, что муж для них – крест, дети – крест, готовить, стоять у плиты – тоже крест… В оправдание только и слышишь: «А что же, я должна себя похоронить в домашнем быту и семейных проблемах?!» Да, должна, если вышла замуж! Должна стоять у плиты, должна ухаживать и за детьми, и за мужем. Потому что за все, что происходит в семье, даже если виноват муж, всю ответственность перед Всевышним будет нести женщина! Она отвечает за все. И если между мужем и женой какая-то размолвка, Церковь всегда будет на стороне мужчины. Оттого, что такая епитимья наложена на женщину за грехи нашей прародительницы Евы. И так будет, пока существует род человеческий. Но, увы, мы, женщины, в большинстве своем этого не понимаем. Потому что в нас, женщинах, столько всего заложено, что мужчины по сравнению с нами просто дети.

Одним из самых страшных зол, насажденных на нашу землю, я считаю эмансипацию. Сначала большую часть лучших мужчин истребили, а остальных довели до жалкого состояния, когда они не могут заработать нормального количества денег, чтобы содержать семью и растить детей. По роду своему они должны быть кормильцами, а они практически лишены этой возможности. И женщины бросились зарабатывать, еще больше уничтожая мужское достоинство. В результате чаще впадают в отчаяние и совершают самоубийства именно мужчины… Отсюда и кошмарная демографическая ситуация. Ну посудите сами: когда женщине рожать и растить детей, если она целыми днями вкалывает на работе? Или эта чудовищная цифра – два миллиона беспризорных детей, просто в голове не укладывается! Вот если б я была помоложе…

– То что?

– Не знаю, говорит ли это во мне недовостребованное чувство материнства или какие-то педагогические наследственные наклонности, но я бы о многих из этих деток позаботилась.

– Какую наследственность вы имеете в виду?

– Дело в том, что я являюсь близкой родственницей Антона Семеновича Макаренко – он был родным братом моего деда Виталия, который среди рьяных белогвардейцев эмигрировал в двадцатых годах из России, не сумев вывезти свою беременную жену… И Антон усыновил мою маму, и она выросла среди колонистов и тех замечательных педагогов, которые работали с детьми. И хотя в те годы в их методах воспитания уже не было Церкви, они были людьми, выросшими в ее устоях, и в себе несли те глубинные знания, которые Церковь привила им в детстве. В них, безусловно, была какая-то необыкновенная Божественная тайна. Как и в самом Антоне – именно так звали Антона Семеновича все окружавшие его люди. Вы можете себе представить, что он не был членом компартии? Будучи приближеннейшим человеком партийной верхушки страны! И никто не понимает, как такое могло быть. Однако было. Чудо!

Недавно, когда проводился фестивальный круиз православного кино «Золотой витязь» по Днепру, мы с братом Антоном и его женой, исполнительницей народных песен Татьяной Петровой, заезжали в Кременчуг, посетили музей Макаренко, могилу его родителей. И я увидела, какая это была мощная по своим корням религиозная семья. И в этом музее царит такой колоссальный православный дух – мурашки по телу! Теперь я понимаю, что прежде всего нес в своих педагогических принципах Антон Макаренко. И, кстати, я очень хорошо помню этих колонистов, которые не только маршировали и вкалывали. Какие у них были одухотворенные лица!

Так вот, возвращаясь к беспризорным детям. Это одна из самых кровоточащих ран сегодняшней Церкви. Мне отец Владимир все время говорит, чтобы я выходила с этими своими мыслями к интеллигенции, к премьер-министру, к президенту, наконец. Ведь если каждая семья, уже имеющая детей – или по медицинским причинам не способная их иметь – и не страдающая дефицитом средств к существованию, возьмет на воспитание по одному ребенку из этих двух миллионов – неужели мы не решим эту позорящую нашу страну проблему?!

– Найти-то найдем, даже очередь из желающих появится! Только вот процесс усыновления у нас слишком уж бюрократичный.

– Потому что государство всерьез об этой проблеме не задумывалось! Это и реально, и не очень сложно. Нужна лишь серьезная государственная программа, которая упростила и убыстрила бы процедуру усыновления несчастных деток. И я не понимаю, как можно спокойно есть, спать, наслаждаться жизнью, когда в стране такое количество обездоленных детей. Если бы Церкви дали право приютить их, она с радостью взяла бы их под свое крыло и организовала бы свои приюты, но она отделена от государства и не может этого сделать. Остается только молиться за этих сирот.

– Вот вы говорили о катастрофической демографической ситуации. А из опросов среди вполне благополучных семей, имеющих только одного ребенка, выясняется, что они не хотят рожать второго, я не говорю уже про третьего, ссылаясь на эмоциональную подавленность и отсутствие перспективы и веры в завтрашний день…

– Вот-вот, и я о том же! И как раз обратное я наблюдаю в среде людей религиозных и верующих. У меня даже сложилось впечатление, что я живу в какой-то другой стране: по телевидению и радио слышу одно, а вокруг себя наблюдаю совершенно другое. Потому что постоянно вижу счастливые семьи, в которых помногу детишек, один-два – большая редкость. Церковь дает этим людям главное – любовь и надежду на светлое будущее… При настоящем христианском воспитании люди не теряют надежды на завтрашний день и благодарят Господа за каждого посланного семье ребенка. И я вижу, как таким семьям Всевышний помогает жить, давая и работу, и средства к полноценной жизни, к выращиванию здоровых детей и поддержанию достойной старости родителей…

– Но ваша профессия все же остается в вашей жизни – хоть изредка, но вы снимаетесь в кино, играете в театре. Хоть какую-то радость это вам доставляет?

– Вы знаете, чем дальше от нее отхожу, тем меньше хочется о ней вспоминать и ею заниматься. Хотя я очень любила свою профессию, любила играть в театре. А вот в кино сниматься не любила, делала это исключительно ради того, чтобы получить большую известность, заработать денег – одним словом из чистого расчета. Без кинематографа актеру ну никак творческой карьеры не сделать и признания не добиться.

– Но у вас были такие потрясающие роли!

– Да, но в театре! И уж не знаю, кого за это благодарить… Я пыталась уйти от своей профессии и постоянно мучаюсь, сталкиваясь с ней даже в незначительных работах. Но отношение мое не изменилось: это противно душе, противно естеству человеческому, это придумал дьявол и заниматься этим нельзя. Если бы я могла закрыть для себя кино и театр, я бы это сделала. Но так складывается жизнь, что пока не получается. Снялась в эпизоде у своего большого друга, ныне покойного Валерия Приемыхова, в картине «Кто, если не мы». У него я и в массовке готова была сниматься, потому что уверена: он сделал бы и патриотическую, и нравственную русскую картину. Могла бы сняться у Сергея Соловьева, потому что он и мой бывший муж, и близкий друг, в небольшой роли матери Тургенева, которая проклинает его за связь с Полиной Виардо. К сожалению, картина не состоялась, а я сыграла бы с радостью, потому что и сама сделала бы то же самое… И на роль в спектакле «Горе от ума» у Олега Меньшикова согласилась по той же причине: это русский спектакль, русский театр, такой, как я его понимаю. К тому же классика. Да и роль небольшая – вышла, десяток реплик сказала и ушла…

– Но ведь религии мира, в том числе и христианская, используют и культуру, и искусство, и средства массовой информации для привлечения прихожан…

– Да, потому что современная Церковь вынуждена идти на неимоверные компромиссы. И все из-за того, что сатанинство захлестнуло и перехлестнуло все мыслимые и немыслимые грани. И если раньше Сатана находился под пятой – об этом очень подробно написано в Апокалипсисе, то сейчас он выпущен на волю и весь свой яд обрушил на совращение рода человеческого. Особенно молодежи, которой сейчас неимоверно трудно: не наркотики, так алкоголизм или проституция… Сети расставлены кругом. И каждому православному человеку нужно быть постоянно во всеоружии и каждое утро подниматься на борьбу с этим злом. Люди верующие это понимают. А представьте себе, как тяжело молодым людям, которых не посвятили в христианство, которые бредут по жизни, как слепые щенки, раздираемые на каждом шагу соблазнами и «прелестями» жизни!.. Их можно брать голыми руками и делать из них если не вора, то убийцу, или предателя, или подлеца, или наркомана – да все, что угодно.

– А как же притча о таланте?

– Ну вот, видимо, этот самый актерский талант, хотя и не совсем угодный Богу, и предоставляет мне возможность сегодня говорить с людьми о самых главных ценностях жизни. И люди обращаются ко мне, как к известному человеку, с вопросами, просят выступать в передачах, давать интервью. Вот решилась недавно на крупную роль в картине режиссеров Олега Янковского и Михаила Аграновича «Пока она умирала», потому что поверила, что это будет чистая, добрая, нужная зрителю картина, из тех, которые мы все любим, из прошлого… Но главное – в этом фильме призыв к воссозданию семьи. Играю там старуху (смеется), которая как раз этим и занимается…

– Зачем же на старуху-то согласились?

– Да какая разница – это же всего-навсего роль! Да и старость меня не пугает вовсе! Это же такое счастье, такая благость! У меня сейчас просто замечательный возраст – пятьдесят пять лет. Если осознаешь это да приложишь некоторые душевные старания, становишься совершенно свободным от многих вещей, от которых зависел всю жизнь. Ведь старя человека, отбирая постепенно красоту, силу, Господь смиряет его… И совсем другие вещи попадают в поле зрения. Я вот служу при храме Софии Премудрости Божией казначеем. Должен же как-то называться человек, который входит в инициативную группу церкви, вот меня и назвали. А в хлопоты мои по храму, как человека небезызвестного, входит в основном хождение по чиновничьим кабинетам. Много лет хлопочем о том, чтобы Музей изобразительных искусств имени Пушкина освободил наконец из-под склада принадлежащий нашей общине храм Священномученика Антипы. И отреставрировали наш храм Софии Премудрости Божией, поскольку то крохотное помещение надвратного храма колокольни, в котором идут службы, всех желающих уже просто не вмещает.

– Церковное многолюдье вас не утомляет?

– Нет, потому что в церкви все соборно. Со временем изменилось мое отношение к быту, к комфорту, и такая соборная, общинная жизнь стала привычкой. Вообще у человека церковного все меняется. Раньше я была зациклена на себе, на своих ролях, на своем отображении в зеркале и считала это главным. Когда отходишь от себя, открываются глаза, уши. Я вот смотрю на своих внуков: они ничего не знают, кроме семьи, храма и природы, – и вижу, как они счастливы. Мы много гуляем с Пашкой, и она помогает мне увидеть закаты, росинки, жучков, паучков… Или вдруг говорит: «Подними меня до облаков!» – и понимаешь, как много все это значит в твоей жизни.

– Ну а что же ваша новая роль? Когда мы увидим Васильеву-бабушку на экране?

– Я уже видела готовую картину, и батюшка наш тоже – создатели ведь перед началом съемок брали у него благословение. Она получилась очень добрая и светлая. Ее скоро покажут по телевидению – как раз в новогодние праздники.

– Ну вот мы и до Нового года добрались! Декабрь уж на дворе, и все ждут этого самого Нового года с его чудесами и волшебством…

– Ох уж это волшебство! С новогодними праздниками у нас ведь тоже беда – здесь наши революционеры-реформаторы тоже все передвинули-перемешали и народ запутали. Православное Рождество и русский Новый год отнесли к старому стилю, и люди уже толком не понимают, когда и что им праздновать. И все хотят нас успокоить, чтобы мы умиротворенно жили. Хотя с телеэкранов на нас то кровь и насилие обрушивают, то ориентируют на бесконечные игры и развлечения. Но ведь на самом деле на духовном уровне ежечасно, ежесекундно идет жесточайшая борьба не на жизнь, а на смерть. И наимощнейшие силы в этой борьбе сосредоточены на телевидении. Потому что для многих то, что там говорят, становится руководством к жизни и действиям. И телевизор теперь как икона, на которую молятся. И не знают, чем заняться, если он выходит из строя. Да читать надо больше, больше думать, ходить в церковь, больше общаться с Господом.

Что же касается новогодних праздников – к ним надо серьезно готовиться. И прежде всего Рождественским постом. Он начался 28 ноября, но присоединиться к нему и сейчас не поздно. Преподобный Серафим Саровский говорил, что нет оправдания человеку, который не постится. «Не могу» в данном случае неуместно. Ведь пост – упражнение не физическое, а духовное. Хотя и в физическом плане очень полезен любому человеку. Вы бы видели, как ревниво постятся дети! Как они следят друг за другом, чтобы кто не съел чего скоромного… И ведь не случайно Иисус говорил: будьте как дети. А чтобы пройти пост нормально, нужно сходить к священнику и получить благословение. Причем священник может разрешить постящемуся есть рыбу.

  А ночь с 31 декабря на 1 января вообще особенная. И уж ни в коем случае не стоит устраивать пьяного застолья. Поскольку именно 1 января Церковь поминает великомученика Бонифатия, которому все молятся против пьянства и за излечение страдающих алкоголизмом. Ну как можно в канун такого дня напиваться? Когда Новый год встречали по старому календарю – 13 января, было все правильно и логично. И он приходил действительно как большой праздник, принося дни радости и истинного веселья. А мы, страна с уникальной историей и традициями, подверглись какому-то стадному чувству, бросившись вдогонку за Западом. Почему-то Восток не торопится менять своих привычек и празднует свой Новый год именно тогда, когда это было принято издревле. Оттого и живет куда лучше многих из нас. Мы же, русские люди, стали так беспечны по отношению к себе и к своей жизни, не задумываемся над тем, как быстро она пробегает. Не успеешь оглянуться, а уже конец. Вот мне уже пятьдесят пять, а вроде бы только недавно было двадцать… И все время казалось, что старость где-то очень далеко. Конечно, Всевышний знает, кому сколько отпущено. Однако в Святых книгах написано: дабы испытать радость бытия, нужно трудиться, молиться и трезвиться! И каждый день проживать так, будто именно он – последний. И каждый день готовиться к самому главному моменту жизни – когда ты предстанешь перед Всевышним.

Судьба Екатерины Васильевой | Журнал Домашний очаг

Екатерина родилась в Москве, в семье знаменитого поэта Сергея Васильева и внучатой племянницы прославленного в СССР педагога Антона Макаренко. Росла Катя свободной и целеустремленной, и к выпускному уже была сложившейся цельной личностью.

Этому способствовало и ранее взросление: когда Кате было 12, родители развелись и отец перестал помогать семье деньгами. Девочке пришлось самой начать подрабатывать. Она устроилась на почту, а свободное время посвящала театральному кружку. Школа рано перестала интересовать Васильеву.

Девушка с детства знала, что обязательно станет актрисой и наметила для поступления один из самых престижных театральных вузов страны — ВГИК. Ее таланта и уверенности хватило на то, чтобы преодолеть конкурс более, чем в 50 человек и стать студенткой знаменитого института.

Еще в юные годы Екатерину отмечали и педагоги, и студенты. Но особенно ею любовался знаменитый режиссер Сергей Соловьев. В своих интервью он рассказывал о Васильевой, как о высокой и красивой женщине, всегда раскованной, с сигаретой и рыжей челкой.

По правде сказать, Екатерина не отличалась особенной красотой, зато неординарности и харизмы у девушки было хоть отбавляй. Вот и получалось, что около яркой и свободной личности меркли писаные красавицы и млели мужчины.

Восхищенный Васильевой Соловьев станет ее первым мужем еще в студенчестве. Влюбленным пришлось поскитаться по углам, коммуналкам и общежитиям. Они так и не обрели собственное жилье, а через некоторое время, когда страсти между ними поубавилось, решили тихо расстаться — настоящими друзьями.

Любовь с первого взгляда

к/ф «Обыкновенное чудо» (1978)

Но до расставания Катя и Сережа часто ссорились. После одного такого скандала Васильева отправилась в ресторан Центрального дома литераторов с Никитой Михалковым, который планировал вразумить актрису и научить, как помириться с мужем. Но невольно стал свидетелем рождения ее новой любви.

За соседним столиком сидел Ефремов с супругой и приятелем — драматургом и известным писателем Михаилом Рощиным. По словам Васильевой, она влюбилась моментально, едва бросив взгляд на неизвестного ей мужчину в кожаной куртке.

Драматург был знаменитым донжуаном и влюбляться в него было настоящим безумством, но Екатерине уже было все равно. Она понимала, что из ресторана без него не уйдет. Михалков честно втолковывал приятельнице, как та должна себя вести с любимым всеми режиссером — Соловьевым, та кивала и давала честное пионерское, что больше ссориться не будет. А сама глаз не сводила с Рощина.

Никита заподозрил неладной и потащил Васильеву к выходу: «Уйдем вместе». Но та протестовала: «Люди стоят, нельзя так, не попрощавшись». Тот все понял, только рукой махнул и ушел один, а Катя с Рощиным и четой Ефремовых отправились в ресторан во «Внуково» — он работал круглосуточно.

Именно в этот день начался роман актрисы с драматургом.

Пять лет

Они встречались тайком — ведь Катя все еще была замужем, но, когда она забеременела, точно зная, что отец — Миша, пришла к мужу с повинной. Тот отпустил, они с Рощиным поженились, на свет появился их единственный сын — Дмитрий.

Рощин так же, как и Соловьев, не мог удержать жену в узде. Сама актриса не раз рассказывала о том, что тогда была уверена, что мир должен крутиться вокруг нее. Она позволяла себе вести все тот же богемный образ жизни. Чувствовала себя раскованной в исполнении собственных желаний.

Потом она расскажет, что пила, материлась, гуляла от мужа, считая, что в каждом новом мужчине встречает свою большую любовь. Актриса уверена: если бы был кто-то, кто мог тогда помочь ей, рассказать, как нужно жить в семье, дать совет, она, как послушная женщина, не стала бы так изводить супруга, дорожила бы семьей. Но никто не подсказал.

Они прожили вместе пять лет. Все это время Рощин и Васильева не просто расставались — разводились. Но не могли друг без друга, сходились заново. Катя просила прощение, Миша прощал.

Но, когда Диме исполнилось пять, актриса поняла, что любовь, которую она так долго искала, наконец, пришла к ней в лице поэта Дмитрия Виноградова. Невзирая на свои прошлые обещания мужу, она просто взяла сына в охапку и переехала вместе с ним к любимому.

Покаяние

к/ф «Важнее, чем любовь» (2006)

Еще несколько лет актриса наслаждалась настоящим счастьем: рядом сын и самый любимый человек, ее приглашают в прекрасные кинофильмы (именно в тот период Васильева снялась в «Обыкновенном чуде» и «Экипаже»), в театре она — настоящая звезда.

Счастью было не суждено просуществовать долго: с Виноградовым Катя рассталась, причем перемены в личной жизни совпали с проблемами на работе. Ее перестали приглашать. Пьянки не кончались, а жизнь, как ей казалось — вот-вот могла оборваться.

Сама актриса не раз заявляла: была на грани самоубийства и понимала, что спасти ее может только настоящее чудо. Креститься шла, как будто милостыню просить у Бога — чтобы спас ее, ведь на руках — ребенок, за которого Васильева несет ответственность.

Скоро она стала постоянно прихожанкой в храме, а однажды и вовсе решила принять постриг. Правда, не все церковные наставники актрисы благословили ее на уход из профессии. Тем не менее, Васильева сначала перестала сниматься, а потом покинула и театр.

На несколько лет актриса пропала из виду, но поклонники не успели по ней соскучиться. В 2000-х актриса вернулась и на сцену, и в кино. Объясняет, что таким образом зарабатывает на то, чтобы помогать семье — теперь у нее пятеро внуков.

Сегодня Екатерина Васильева пропагандирует православные ценности и бесконечно просит прощения у своего бывшего мужа — Михаила Рощина, перед которым чувствует себя особенно виноватой.

Тот, общаясь со СМИ перед своей смертью, неоднократно заявлял, что зла на бывшую жену не держит. Рощин помнил, что Васильева сама страшно страдала от своих зависимостей, перебрала массу клиник, чтобы вылечиться от пьянства, но все было тщетно.

А Васильева считает, что по‑настоящему исковеркала, изуродовала жизнь своему тогда горячо любимому супругу. Но теперь ей остается только молиться за его упокоение и свое прощение.

Горе от ума (2000)

Безумная Лори (1991)

Визит дамы (1989)

О тех, кого помню и люблю (1973)

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *